Иван тургенев - ермолай и мельничиха. Иван Тургенев: Ермолай и мельничиха
Иван Сергеевич Тургенев
ЕРМОЛАЙ И МЕЛЬНИЧИХА
Вечером мы с охотником Ермолаем отправились на «тягу»… Но, может быть, не все мои читатели знают, что такое тяга. Слушайте же, господа.
За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем. Четверть часа прошло. Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда… Вы ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам… Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло теплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. Птицы засыпают - не все вдруг - по породам; вот затихли зяблики, через несколько мгновений малиновки, за ними овсянки. В лесу все темней да темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звездочки. Все птицы спят. Горихвостки, маленькие дятлы одни еще сонливо посвистывают… Вот и они умолкли. Еще раз прозвенел над вами звонкий голос пеночки; где-то печально прокричала иволга, соловей щелкнул в первый раз. Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг - но одни охотники поймут меня, - вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, - и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.
Вот что значит «стоять на тяге».
Итак, мы с Ермолаем отправились на тягу; но извините, господа: я должен вас сперва познакомить с Ермолаем.
Вообразите себе человека лет сорока пяти, высокого, худого, с длинным и тонким носом, узким лбом, серыми глазками, взъерошенными волосами и широкими насмешливыми губами. Этот человек ходил в зиму и лето в желтоватом нанковом кафтане немецкого покроя, но подпоясывался кушаком; носил синие шаровары и шапку со смушками, подаренную ему, в веселый час, разорившимся помещиком. К кушаку привязывались два мешка, один спереди, искусно перекрученный на две половины, для пороху и для дроби, другой сзади - для дичи; хлопки же Ермолай доставал из собственной, по-видимому неистощимой, шапки. Он бы легко мог на деньги, вырученные им за проданную дичь, купить себе патронташ и суму, но ни разу даже не подумал о подобной покупке и продолжал заряжать свое ружье по-прежнему, возбуждая изумление зрителей искусством, с каким он избегал опасности просыпать или смешать дробь и порох. Ружье у него было одноствольное, с кремнем, одаренное притом скверной привычкой жестоко «отдавать», отчего у Ермолая правая щека всегда была пухлее левой. Как он попадал из этого ружья - и хитрому человеку не придумать, но попадал. Была у него и легавая собака, по прозванью Валетка, преудивительное созданье. Ермолай никогда ее не кормил. «Стану я пса кормить, - рассуждал он, - притом пес - животное умное, сам найдет себе пропитанье». И действительно: хотя Валетка поражал даже равнодушного прохожего своей чрезмерной худобой, но жил, и долго жил; даже, несмотря на свое бедственное положенье, ни разу не пропадал и не изъявлял желанья покинуть своего хозяина. Раз как-то, в юные годы, он отлучился на два дня, увлеченный любовью; но эта дурь скоро с него соскочила. Замечательнейшим свойством Балетки было его непостижимое равнодушие ко всему на свете… Если б речь шла не о собаке, я бы употребил слово: разочарованность. Он обыкновенно сидел, подвернувши под себя свой куцый хвост, хмурился, вздрагивал по временам и никогда не улыбался. (Известно, что собаки имеют способность улыбаться, и даже очень мило улыбаться.) Он был крайне безобразен, и ни один праздный дворовый человек не упускал случая ядовито насмеяться над его наружностью; но все эта насмешки и даже удары Валетка переносил с удивительным хладнокровием. Особенное удовольствие доставлял он поварам, которые тотчас отрывались от дела и с криком и бранью пускались за ним в погоню, когда он, по слабости, свойственной не одним собакам, просовывал свое голодное рыло в полурастворенную дверь соблазнительно теплой и благовонной кухни. На охоте он отличался неутомимостью и чутье имел порядочное; но если случайно догонял подраненного зайца, то уж и съедал его с наслажденьем всего, до последней косточки, где-нибудь в прохладной тени, под зеленым кустом, в почтительном отдалении от Ермолая, ругавшегося на всех известных и неизвестных диалектах.
Ермолай принадлежал одному из моих соседей, помещику старинного покроя. Помещики старинного покроя не любят «куликов» и придерживаются домашней живности. Разве только в необыкновенных случаях, как-то: во дни рождений, именин и выборов, повара старинных помещиков приступают к изготовлению долгоносых птиц и, войдя в азарт, свойственный русскому человеку, когда он сам хорошенько не знает, что делает, придумывают к ним такие мудреные приправы, что гости большей частью с любопытством и вниманием рассматривают поданные яства, но отведать их никак не решаются. Ермолаю было приказано доставлять на господскую кухню раз в месяц пары две тетеревей и куропаток, а в прочем позволялось ему жить где хочет и чем хочет. От него отказались, как от человека ни на какую работу не годного - «лядащего», как говорится у нас в Орле. Пороху и дроби, разумеется, ему не выдавали, следуя точно тем же правилам, в силу которых и он не кормил своей собаки. Ермолай был человек престранного рода: беззаботен, как птица, довольно говорлив, рассеян и неловок с виду; сильно любил выпить, не уживался на месте, на ходу шмыгал ногами и переваливался с боку на бок - и, шмыгая и переваливаясь, улепетывал верст шестьдесят в сутки. Он подвергался самым разнообразным приключениям: ночевал в болотах, на деревьях, на крышах, под мостами, сиживал не раз взаперти на чердаках, в погребах и сараях, лишался ружья, собаки, самых необходимых одеяний, бывал бит сильно и долго - и все-таки, через несколько времени, возвращался домой одетый, с ружьем и с собакой. Нельзя было назвать его человеком веселым, хотя он почти всегда находился в довольно изрядном расположении духа; он вообще смотрел чудаком. Ермолай любил покалякать с хорошим человеком, особенно за чаркой, но и то недолго: встанет, бывало, и пойдет. «Да куда ты, черт, идешь? Ночь на дворе». - «А в Чаплино». - «Да на что тебе тащиться в Чаплино, за десять верст?» - «А там у Софрона-мужичка переночевать». - «Да ночуй здесь». - «Нет уж, нельзя». И пойдет Ермолай с своим Валеткой в темную ночь, через кусты да водомоины, а мужичок Софрон его, пожалуй, к себе на двор не пустит, да еще, чего доброго, шею ему намнет: не беспокой-де честных людей. Зато никто не мог сравниться с Ермолаем в искусстве ловить весной, в полую воду, рыбу, доставать руками раков, отыскивать по чутью дичь, подманивать перепелов, вынашивать ястребов, добывать соловьев с «дешевой дудкой», с «кукушкиным перелетом»… Одного он не умел: дрессировать собак; терпенья недоставало. Была у него и жена. Он ходил к ней раз в неделю. Жила она в дрянной, полуразвалившейся избенке, перебивалась кое-как и кое-чем, никогда не знала накануне, будет ли сыта завтра, и вообще терпела участь горькую. Ермолай, этот беззаботный и добродушный человек, обходился с ней жестко и грубо, принимал у себя дома грозный и суровый вид, - и бедная его жена не знала, чем угодить ему, трепетала от его взгляда, на последнюю копейку покупала ему вина и подобострастно покрывала его своим тулупом, когда он, величественно развалясь на печи, засыпал богатырским сном. Мне самому не раз случалось подмечать в нем невольные проявления какой-то угрюмой свирепости: мне не нравилось выражение его лица, когда он прикусывал подстреленную птицу. Но Ермолай никогда больше дня не оставался дома; а на чужой стороне превращался опять в «Ермолку», как его прозвали на сто верст кругом и как он сам себя называл подчас. Последний дворовый человек чувствовал свое превосходство над этим бродягой - и, может быть, потому именно и обращался с ним дружелюбно; а мужики сначала с удовольствием загоняли и ловили его, как зайца в поле, но потом отпускали с Богом и, раз узнавши чудака, уже не трогали его, даже давали ему хлеба и вступали с ним в разговоры… Этого-то человека я взял к себе в охотники, и с ним-то я отправился на тягу в большую березовую рощу, на берегу Исты.
У многих русских рек, наподобие Волги, один берег горный, другой луговой; у Исты тоже. Эта небольшая речка вьется чрезвычайно прихотливо, ползет змеей, ни на полверсты не течет прямо, и в ином месте, с высоты крутого холма, видна верст на десять с своими плотинами, прудами, мельницами, огородами, окруженными ракитником я гусиными стадами. Рыбы в Исте бездна, особливо голавлей (мужики достают их в жар из-под кустов руками). Маленькие кулички-песочники со свистом перелетывают вдоль каменистых берегов, испещренных холодными и светлыми ключами; дикие утки выплывают на середину прудов и осторожно озираются; цапли торчат в тени, в заливах, под обрывами… Мы стояли на тяге около часу, убили две пары вальдшнепов и, желая до восхода солнца опять попытать нашего счастия (на тягу можно также ходить поутру), решились переночевать в ближайшей мельнице. Мы вышли из рощи, спустились с холма. Река катила темно-синие волны; воздух густел, отягченный ночной влагой. Мы постучались в ворота. Собаки залились на дворе. «Кто тут?» - раздался сиплый и заспанный голос. «Охотники: пусти переночевать». Ответа не было. «Мы заплатим». - «Пойду скажу хозяину… Цыц, проклятые!.. Эк на вас погибели нет!» Мы слышали, как работник вошел в избу; он скоро вернулся к воротам. «Нет, - говорит, - хозяин не велит пускать», - «Отчего не велит?» - «Да боится; вы охотники: чего доброго, мельницу зажжете; вишь, у вас снаряды какие». - «Да что за вздор!» - «У нас и так в запрошлом году мельница сгорела: прасолы переночевали, да, знать, как-нибудь и подожгли». - «Да как же, брат, не ночевать же нам на дворе!» - «Как знаете…» Он ушел, стуча сапогами…
Охотник Ермолай был человек лет сорока пяти, высокий, худой, с длинным и тонким носом, взъерошенными волосами и широкими насмешливыми губами. Ходил он в зиму и лето в желтоватом нанковом кафтане немецкого покроя. Свою легавую собаку Валетку никогда не кормил, говоря: «Стану я пса кормить! Пес – животное умное, сам найдет себе пропитанье».
Ермолай принадлежал одному из соседей Тургенева , помещику. Этому бродяге было приказано доставлять на господскую кухню раз в месяц пары две тетеревей и куропаток, а в прочем позволялось жить где хочет и чем хочет. От него отказались, как от человека ни на какую работу не годного. Ермолай то и дело подвергался приключениям: ночевал в болотах, на деревьях, на крышах, под мостами, лишался ружья, собаки, одежды, бывал сильно бит – и всё равно через несколько времени, возвращался домой одетый, с ружьем и с собакой. К жене своей он ходил лишь раз в неделю. Жила она в дрянной избенке, перебивалась кое-чем.
Тургенев часто брал Ермолая с собой на охоту. Раз они бродили допоздна по лесам у реки Исты и решили переночевать в ближайшей мельнице. На мельницу их не пустили: хозяин счёл незнакомцев с ружьями людьми подозрительными. Но он согласился за деньги выслать им сена и самовар, чтобы они могли провести ночь под навесом в ста шагах от мельницы.
И. С. Тургенев. Ермолай и мельничиха. Аудиокнига
Тургенев заснул, а Ермолай жарил в костре картошку. Проснувшись, писатель увидел, что рядом с Ермолаем сидит мельничиха – женщина лет 30-ти, очень красивая. Ермолай тихо говорил ей: «Ты ко мне зайди погостить, Арина Тимофеевна. Я свою жену-то прогоню на тот случай». Мельничиха в ответ тупила глаза.
Тургенев поднялся и вышел к ним. Разговорились. Арина сказала, что теперь она вольная, а раньше была крепостной господина Зверкова – служила горничной у его жены.
Тургенев тут же вспомнил, что слышал историю этой горничной. Её рассказывал ему сам господин Зверков – непривлекательный, толстый человек с мышиными глазками, который занимал довольно важное чиновное место и имел пухлую, слезливую и злую супругу. «Вы, молодые люди, – толковал Зверков Тургеневу, – судите обо всех вещах наобум; но мало знаете свое отечество, Россию. Вы, например, мне говорите… насчет дворовых людей… Вот и послушайте. Моя жена замужних горничных не держит: пойдут дети, то, се, – где ж тут служанке присмотреть за барыней как следует. Раз взяла моя супруга в горничные дочь старосты из нашей деревни. Оказалась та очень услужлива, скромна, послушна. Лет десять у жены служила. Вдруг, в одно прекрасное утро пришла эта Арина ко мне без доклада, бух мне в ноги и просит позволения выйти замуж. "Да ты знаешь, дура, что у барыни другой горничной нету? А замужних она не держит". – "Маланья на мое место поступить может". – Велел я ей не рассуждать и выгнал. Но через полгода она опять ко мне пожаловала с тою же просьбой. Я вновь её прогнал. А несколько времени спустя приходит ко мне жена, в слезах: "Арина ждёт ребёнка! Отец – Петрушка-лакей". Я, разумеется, тотчас же приказал её из горничных уволить и сослать в деревню. Барыня к ней привязалась, а она, неблагодарная, не постыдилась! Вот вам и наука: как волка ни корми, он все в лес смотрит!»
…Теперь Тургенев узнал от Арины, что она уже два года замужем за мельником. Зверков не хотел на это соглашаться, но мельник, человек богатый, выкупил её у барина на волю.
Арину позвал муж, и она ушла. Тургенев спрашивал у Ермолая: «Что ж, она понравилась мельнику, что ли?» – «Не знаю. Она грамоте разумеет, а это в мельничном деле хорошо бывает». – «А Петрушку-лакея ты знал?» – «Да, знал. Он в солдаты поступил». – «А дети у Арины есть?» – «Был один, да помер».
Арина жаловалась Ермолаю на нездоровье: кашель по ночам мучит.
Весь цикл «Записок охотника» был задуман ещё в 1842 г., когда Тургенев изъявил желание написать несколько замечаний «о русском хозяйстве и о русском крестьянине». Рассказ «Ермолай и мельничиха» был написан в 1847 г., вторым после рассказа «Хорь и Калиныч» , и напечатан ещё с тремя рассказами цикла в журнале «Современник» № 5.
Некоторые герои рассказа имеют прототипов. Так горничная помещицы Зверковой возникла под влиянием подлинной истории: В.П.Тургенева продала в 1839 г. дворовую девку Акулину вместе с новорожденной дочерью за то, что работница осмелилась «произвести на свет».
Прототип Ермолая – Афанасий Алифанов, служивший у Тургенева егерем. Он охотился с Тургеневым с 1835 г.
Литературное направление и жанр
Тургенев как писатель-реалист ставил перед собой цель показать жизнь русского крестьянина такой как она есть. Факты, поражающе читателя до глубины души, самим героям кажутся обыденными и нормальными.
Рассказ «Ермолай и мельничиха» имеет черты очерка, претендует на документальность. Ещё читатели «Современника» обратили внимание на то, что в произведении есть черты путешествия и повести. Например, в ретроспективных частях этого рассказа проходит целая жизнь героев.
Проблематика
Основная проблема рассказа – человеческое достоинство крепостного крестьянина и его жизнь, зависящая от прихоти помещика. Современный читатель поразится бесправному состоянию женщины, которую забирают от родителей в Петербург, потом делают горничной и не позволяют выйти замуж, а потом она вынуждена выйти замуж без любви. И за все изменения своей судьбы она должна быть благодарна. Так что Тургенев, вольно или невольно, поднимает проблему крепостных женщин, которые имели гораздо меньше прав, чем крепостные мужчины. О связи Арины и Петрушки-лакея помещик сразу говорит: «Петрушка... не виноват». Просто потому, что барин так решил.
Сюжет и композиция
Рассказ - одна из охотничьих историй. Рассказчик вместе с охотником Ермолаем с вечера отправился на охоту. Они решили переночевать в ближайшей мельнице. Там охотник стал свидетелем беседы Ермолая и мельничихи. Рассказчик узнал о тяжёлой судьбе Арины, которую девочкой помещик забрал в Петербург, где она была горничной его жены. Дважды горничной было отказано, когда она просилась выйти замуж, потому что барыня замужних горничных не держит. Узнав о связи Арины с лакеем Петрушкой, её отправили в деревню. Но бедняжку выкупил мещанин, мельник, который на ней и женился. А Петра отправили в солдаты.
Рассказ «Ермолай и мельничиха» композиционно представляет собой рассказ в рассказе. Рамкой становится история о весенней охоте на вальдшнепов и ночёвке в мельнице. В этой рамке охотник сначала повествует о жизни Ермолая, а потом передаёт историю Арины, рассказанную ему самому помещиком Зверковым. Фоном ко всему происходящему становится живая и суровая весенняя природа средней полосы.
Герои
Согласно названию, главных героев в рассказе два – Ермолай и Арина (мельничиха). Тургенев характеризует героев так, как это принято в произведениях реализма 19 в: последовательно, не пропуская портрета, бытовых подробностей жизни, черт характера, поступков.
Ермолаю 45 лет. Он худой и высокий, нос длинный и тонкий, лоб узкий, глазки серые, волосы взъерошенные, губы широкие насмешливые. Ермолай жил охотой, хотя его хозяин, «помещик старинного покроя», в его дичи не особенно нуждался. Ермолай имел пристрастие к старым вещам (неудобное одноствольное ружьё, мешки вместо сумы), одевался колоритно: кафтан немецкого кроя, шапка со смушком, кушак, шаровары.
Для того чтобы показать нездоровые отношения между помещиками и крепостными, Тургенев вводит ещё одного героя – собаку Валетку. Ермолай не кормит собаку, считая, что она сама должна находить пропитание. И Валетка не убегает, хотя при случае и поедает подстреленных хозяином зайцев. Так и Ермолая помещик не обеспечивает порохом, но даёт ему почти полную свободу. И Ермолая, и Валетку всё устраивает.
Ермолай постоянно в движении, некоторые его перемещения нелепы. Даже к жене Ермолай приходит раз в неделю на одну ночь. И совершенно о ней не заботится. В чужой стороне с Ермолаем обращаются, как с его Валеткой: загоняют и ловят, как зайца в поле. Среди чужих Ермолай слыл чудаком, его прозвали Ермолкой.
При кажущейся бесполезности и рассеянности, Ермолай очень внимателен. Он видит и отмечает важное. Например, у мельничихи сразу спрашивает о её здоровье, а она действительно страдает от кашля. Рассказчику Ермолай не даёт отвлечься от главного – утренней охоты.
В мельничихе, с которой беседует Ермолай, рассказчик узнаёт горничную Зверкова, который сам же и рассказал её историю. Ей на вид лет 30. Лицо худое и бледное, всё ещё красивое, глаза большие и грустные.
Мужа мельничихи Ермолай называет толстым брюхачом. Он некрасив: высокий, лицо жирное, бычачий затылок и большой живот. По мысли Ермолая, мельник выкупил Арину и женился на ней потому, что она ему понравилась, а ещё потому, что «она грамоте знает».
Мельничиха в рассказе спокойна и равнодушна к жизни. Она тоже чем-то похожа на Валетку, которому, по словам рассказчика, свойственно «непостижимое равнодушие ко всему на свете» и даже разочарованность. У Арины умер ребёнок, но об этом Ермолай говорит как бы вскользь, как о чём-то естественном. Обычным и даже обыденным для всех героев кажется вся жизнь Арины, её, по-видимому, опасная болезнь.
Помещики в рассказе – далеко не главные герои. О помещике Ермолая сказано лишь, что он отказался от Ермолая как от человека, ни на какую работу не годного, при этом и сам не заботился о нём.
Зверков описан более детально. У него говорящее даже имя: помещик зверь по своей сущности, но прикидывается добреньким. Такова и его пухлая чувствительная жена, сын их – избалованный барчонок. В Зверкове и его жене современного читателя поражает то, что крепостные для них – настоящие рабы, обязанные выполнять любую волю барина да ещё и благодарить за это. Зверков наиболее возмущён тем, что Арина не постыдилась расстроить барыню, что она обидела и огорчила барина. Зверков приходит к выводу, что «сердца, чувства» у крепостных нет.
Показательна речь помещика Зверкова: он не договаривает фразы, будто собеседник сам может додумать прописные истины, о которых он говорит. Действительно, во времена Тургенева помещиков, подобных Зверкову, было множество: они проповедовали либеральные ценности и считали себя добряками (Зверков называет жену ангелом), но были жестоки: «Беспорядок в доме терпеть нельзя. Больной член лучше отсечь».
Стилистические особенности
Для «Записок охотника» в целом характерны отсутствие остроты сюжета, неторопливое созерцательное повествование. Природа и охотничья история, как в данном рассказе, становится рамкой для основного сюжета. Пейзаж Тургенев вводит также между частями сюжетного повествования (в данном рассказе это описание реки).
Герои характеризуются подробно и всесторонне, их истинная тихая и трагическая жизнь становится видна как раз в остановке, в рассуждении, беседе.
Вечером мы с охотником Ермолаем отправились на «тягу»… Но, может быть, не все мои читатели знают, что такое тяга. Слушайте же, господа.
За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем. Четверть часа прошло. Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда… Вы ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам… Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло теплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. Птицы засыпают - не все вдруг - по породам; вот затихли зяблики, через несколько мгновений малиновки, за ними овсянки. В лесу все темней да темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звездочки. Все птицы спят. Горихвостки, маленькие дятлы одни еще сонливо посвистывают… Вот и они умолкли. Еще раз прозвенел над вами звонкий голос пеночки; где-то печально прокричала иволга, соловей щелкнул в первый раз. Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг - но одни охотники поймут меня, - вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, - и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.
Вот что значит «стоять на тяге».
Итак, мы с Ермолаем отправились на тягу; но извините, господа: я должен вас сперва познакомить с Ермолаем.
Вообразите себе человека лет сорока пяти, высокого, худого, с длинным и тонким носом, узким лбом, серыми глазками, взъерошенными волосами и широкими насмешливыми губами. Этот человек ходил в зиму и лето в желтоватом нанковом кафтане немецкого покроя, но подпоясывался кушаком; носил синие шаровары и шапку со смушками, подаренную ему, в веселый час, разорившимся помещиком. К кушаку привязывались два мешка, один спереди, искусно перекрученный на две половины, для пороху и для дроби, другой сзади - для дичи; хлопки же Ермолай доставал из собственной, по-видимому неистощимой, шапки. Он бы легко мог на деньги, вырученные им за проданную дичь, купить себе патронташ и суму, но ни разу даже не подумал о подобной покупке и продолжал заряжать свое ружье по-прежнему, возбуждая изумление зрителей искусством, с каким он избегал опасности просыпать или смешать дробь и порох. Ружье у него было одноствольное, с кремнем, одаренное притом скверной привычкой жестоко «отдавать», отчего у Ермолая правая щека всегда была пухлее левой. Как он попадал из этого ружья - и хитрому человеку не придумать, но попадал. Была у него и легавая собака, по прозванью Валетка, преудивительное созданье. Ермолай никогда ее не кормил. «Стану я пса кормить, - рассуждал он, - притом пес - животное умное, сам найдет себе пропитанье». И действительно: хотя Валетка поражал даже равнодушного прохожего своей чрезмерной худобой, но жил, и долго жил; даже, несмотря на свое бедственное положенье, ни разу не пропадал и не изъявлял желанья покинуть своего хозяина. Раз как-то, в юные годы, он отлучился на два дня, увлеченный любовью; но эта дурь скоро с него соскочила. Замечательнейшим свойством Балетки было его непостижимое равнодушие ко всему на свете… Если б речь шла не о собаке, я бы употребил слово: разочарованность. Он обыкновенно сидел, подвернувши под себя свой куцый хвост, хмурился, вздрагивал по временам и никогда не улыбался. (Известно, что собаки имеют способность улыбаться, и даже очень мило улыбаться.) Он был крайне безобразен, и ни один праздный дворовый человек не упускал случая ядовито насмеяться над его наружностью; но все эта насмешки и даже удары Валетка переносил с удивительным хладнокровием. Особенное удовольствие доставлял он поварам, которые тотчас отрывались от дела и с криком и бранью пускались за ним в погоню, когда он, по слабости, свойственной не одним собакам, просовывал свое голодное рыло в полурастворенную дверь соблазнительно теплой и благовонной кухни. На охоте он отличался неутомимостью и чутье имел порядочное; но если случайно догонял подраненного зайца, то уж и съедал его с наслажденьем всего, до последней косточки, где-нибудь в прохладной тени, под зеленым кустом, в почтительном отдалении от Ермолая, ругавшегося на всех известных и неизвестных диалектах.
Ермолай принадлежал одному из моих соседей, помещику старинного покроя. Помещики старинного покроя не любят «куликов» и придерживаются домашней живности. Разве только в необыкновенных случаях, как-то: во дни рождений, именин и выборов, повара старинных помещиков приступают к изготовлению долгоносых птиц и, войдя в азарт, свойственный русскому человеку, когда он сам хорошенько не знает, что делает, придумывают к ним такие мудреные приправы, что гости большей частью с любопытством и вниманием рассматривают поданные яства, но отведать их никак не решаются. Ермолаю было приказано доставлять на господскую кухню раз в месяц пары две тетеревей и куропаток, а в прочем позволялось ему жить где хочет и чем хочет. От него отказались, как от человека ни на какую работу не годного - «лядащего», как говорится у нас в Орле. Пороху и дроби, разумеется, ему не выдавали, следуя точно тем же правилам, в силу которых и он не кормил своей собаки. Ермолай был человек престранного рода: беззаботен, как птица, довольно говорлив, рассеян и неловок с виду; сильно любил выпить, не уживался на месте, на ходу шмыгал ногами и переваливался с боку на бок - и, шмыгая и переваливаясь, улепетывал верст шестьдесят в сутки. Он подвергался самым разнообразным приключениям: ночевал в болотах, на деревьях, на крышах, под мостами, сиживал не раз взаперти на чердаках, в погребах и сараях, лишался ружья, собаки, самых необходимых одеяний, бывал бит сильно и долго - и все-таки, через несколько времени, возвращался домой одетый, с ружьем и с собакой. Нельзя было назвать его человеком веселым, хотя он почти всегда находился в довольно изрядном расположении духа; он вообще смотрел чудаком. Ермолай любил покалякать с хорошим человеком, особенно за чаркой, но и то недолго: встанет, бывало, и пойдет. «Да куда ты, черт, идешь? Ночь на дворе». - «А в Чаплино». - «Да на что тебе тащиться в Чаплино, за десять верст?» - «А там у Софрона-мужичка переночевать». - «Да ночуй здесь». - «Нет уж, нельзя». И пойдет Ермолай с своим Валеткой в темную ночь, через кусты да водомоины, а мужичок Софрон его, пожалуй, к себе на двор не пустит, да еще, чего доброго, шею ему намнет: не беспокой-де честных людей. Зато никто не мог сравниться с Ермолаем в искусстве ловить весной, в полую воду, рыбу, доставать руками раков, отыскивать по чутью дичь, подманивать перепелов, вынашивать ястребов, добывать соловьев с «дешевой дудкой», с «кукушкиным перелетом»… Одного он не умел: дрессировать собак; терпенья недоставало. Была у него и жена. Он ходил к ней раз в неделю. Жила она в дрянной, полуразвалившейся избенке, перебивалась кое-как и кое-чем, никогда не знала накануне, будет ли сыта завтра, и вообще терпела участь горькую. Ермолай, этот беззаботный и добродушный человек, обходился с ней жестко и грубо, принимал у себя дома грозный и суровый вид, - и бедная его жена не знала, чем угодить ему, трепетала от его взгляда, на последнюю копейку покупала ему вина и подобострастно покрывала его своим тулупом, когда он, величественно развалясь на печи, засыпал богатырским сном. Мне самому не раз случалось подмечать в нем невольные проявления какой-то угрюмой свирепости: мне не нравилось выражение его лица, когда он прикусывал подстреленную птицу. Но Ермолай никогда больше дня не оставался дома; а на чужой стороне превращался опять в «Ермолку», как его прозвали на сто верст кругом и как он сам себя называл подчас. Последний дворовый человек чувствовал свое превосходство над этим бродягой - и, может быть, потому именно и обращался с ним дружелюбно; а мужики сначала с удовольствием загоняли и ловили его, как зайца в поле, но потом отпускали с Богом и, раз узнавши чудака, уже не трогали его, даже давали ему хлеба и вступали с ним в разговоры… Этого-то человека я взял к себе в охотники, и с ним-то я отправился на тягу в большую березовую рощу, на берегу Исты.
Произведение «Ермолай и мельничиха» является одним из составляющих сборника «Записки охотника ».
В начале произведения передам нами описание Ермолая, ему было 45 лет,был высоким, худым, со смешным длинным носом и непослушными волосами. Ходил все время в желтом кафтане и синих штанах. У него было старое оружие и собака, которую звали Валетка, ёё Ермолай не считал нужным кормить. Он служил у помещика, но тот работы ему никакой не давал, так как говорил, что человек он не пригодный труда. Одно только доверяли Ермолаю это приносить в столовую куропаток и тетерей.
Сам Ермолай был ветреным человеком, с ним постоянно случались всякие неурядицы, но тот в свою очередь всегда выходил сухим из воды. У него была жены, с ней они жили в потрепанной избе. Ермолай появлялся дома очень редко, но все равно в свои визиты он очень обижал жену.
Однажды автор отправился с Ермолаем на охоту, в берёзовую рощу. Чтобы не возвращаться домой, они решают остаться ночевать на мельнице, которая была неподалёку. Но из-за поздней ночи хозяева не собирались пускать их на ночлег, и тогда товарищи были вынуждены попросить соломы и ночевать на улице. Утром рассказчика разбудил разговор, это была Арина-местная мельничиха, она разговаривала с Ермолаем. А тот предлагал ему приехать к нему гости, что ради нее он выгонит свою жену. После разговора с Ариной выяснилось, что она была горничной у жены графа.
После этой истории автор начал вспомнинать, что слышал уже это, от самого Зверкова. Суть этой истории заключалась в том, что Арина служила раньше горничной у жены Зверкова, но у той были свои правила, например то, что не держать на работе замужних девиц. Но однажды Арина пришла к графу просить разрешения выйти замуж за лакея Петра, так как была беременна, но тот в гневе приказал выгнать девушку, а лакея отдать в солдаты. Так Арина и попала на мельницу, а ребенок её умер.
Картинка или рисунок Ермолай и мельничиха
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Цветок на земле Платонов
Автор повествует читателю о скучной жизни мальчика Афони. Его отец на войне, мать целый день работает на ферме. Только дед Тит находится дома. Ему восемьдесят семь лет, и, в силу своего возраста, он всё время спит
- Краткое содержание Вечно живые Розов
Борис, работающий на секретном заводе и имеющий право на бронь, уходит добровольцем на фронт. Это происходит в канун дня рождения его любимой девушки, Вероники. Вероника не успевает попрощаться с Борисом
- Краткое содержание Повесть о Февронии и Петре Муромских
Проказа поразила князя Петра Муромского, ни один лекарь не мог ему помочь. Тогда явилась к нему целительница Феврония и пообещала помочь, если князь возьмет ее в жены
- Краткое содержание Руслан и Людмила Пушкин
Князь Владимир решил устроить праздник собрав вместе своих сыновей, друзей и другой народ. Поводом для праздника стала свадьба его единственной дочери-Люды. Вокруг все рады этому событию
- Краткое содержание Тристан и Изольда легенда
Осиротевший в младенчестве Тристан, достигнув совершеннолетия, отправляется в Тинтагель ко двору короля Марка, своего родственника. Там он совершает первый подвиг, убивает страшного великана Моргольта, но оказывается ранен
