1 покорение уличей и тиверцев русскими князьями. Быт отдельных славянских племен: Уличи и Тиверцы, Дулебы или Бужане, Волыняне, Древляне, Поляне, Северяне, Кривичи, Полочане

Сражение Святослава с хазарами

До нашего времени дошло мало сведений о Русском государстве начала Х века. Но известно, что в то время существовало около 15 центров племенных славянских союзов. Например, на Оке существовал племенной союз вятичей. Во главе племен стояли князья, избранные на вече. Во главе союза стоял верховный князь союза. Территория Вятки называлась Вантикой. Ежегодно князья с конной дружиной в кольчугах объезжали подвластные им племена с целью сбора дани. По аналогии с вятичами можно говорить о других славянских племенах Восточной Европы. В районе набегов кочевников племенные союзы объединялись для отпора врагов. В VI веке нашей эры центром объединения стал Русский союз племён, который объединил полян и северян. К IХ веку союз распространил свою власть на союзы древлян, дреговичей, волонян и на другие племенные союзы. Границы Киевской Руси - союза союзов племён были изменчивы. Союзы могли выходить из объединения, отстаивая свой суверенитет. Поэтому Киеву приходилось вести повторные войны со славянскими племенами.

Феодальная иерархия в Киевской Руси складывалась путём вовлечения племенной знати в общий процесс. Первым таким общегосударственным мероприятием было полюдье. В течение полугода, чаще в зимнее время, киевский князь с дружиной объезжал территории подвластных ему племенных союзов, проделывая иногда путь длиной до 1500 километров с целью сбора дани. Вторая, летняя половина года, была посвящена военно - торговым экспедициям по Русскому (Чёрному) морю, Каспийскому морю, сухопутным путём под охраной вооружённых отрядов варягов в южные государства для сбыта собранных во время полюдья товаров: зерна, мёда, пушнины, воска, изделий ремесленников и др. Поборы с племён сверх нормы могли привести к непредсказуемым последствиям. Что и произошло с князем Игорем Рюриковичем (Старым) - киевским князем, сыном новгородского князя Рюрика от брака с Ефандой. Родился он в Новгороде Великом в 865 или в 877 году. В 879 году, после смерти Рюрика, опекуном его стал сподвижник и шурин Олег, шведский ярл, который из Новгорода ушёл княжить в Киев, убив местных правителей Аскольда и Дира. (Разные сведения. По одним - Аскольд расправился с Диросом в 876 г. По другим источникам, Вещий Олег убил Аскольда, захватив престол в Киеве).

О жизни Игоря Рюриковича до княжения мало сведений. Известно, что, когда он был ещё под опекой Олега, ему привезли из Пскова жену Ольгу. Первыми делами Игоря Рюриковича, когда он стал великим князем в Киеве, было усмирение древлян, которых он наказал увеличением дани, вторичное покорение уличей. Часть дани князь Игорь отдал своему любимому воеводе Свенельду, что вызвало возмущение в дружине. В 915 году Игорь Рюрикович заключил мир с печенегами на 5 лет. В 935 году корабли и войска великого князя ходили с греческим флотом в Италию. Но в 941 году мирные отношения с Византией нарушились. И тогда Игорь Рюрикович с большим флотом - по летописи из 10 тысяч судов - пошёл на Константинополь. Император Византии был извещён о походе русов болгарами. Роман Лаканин - император - выслал против Игоря Рюриковича войско под командой Феофана Протовестиария. Однако Русская флотилия успела опустошить окрестности Босфора и стала на якоре близ Фара. Когда навстречу вышел греческий флот, князь Игорь, уверенный в победе, приказал своим воинам щадить неприятеля и брать их в плен живыми. Но греки применили «греческий огонь», который русичи видели впервые. Воины, испугавшись, бежали к берегам Малой Азии, в Вифинию. Но Патрикий Варда и наместник Иоанн заставили воинов вернуться на суда. Русские по дороге ещё раз сразились с греками у берегов Фракии и с большим уроном вернулись домой. В 945 году в Константинополе был заключён мирный договор. В том же году великий князь, как обычно, отправился на полюдье за данью. Собрав с древлян дань, он уже отъехал, как услышал ропот в дружине о малом количестве собранной дани, большая часть которой уходит Свенельду. Игорю пришлось повернуть коней назад к древлянам за повторным сбором дани. Это не понравилось древлянскому князю Мала. Он со своей дружиной набросился на Игоря Рюриковича, перебил дружину князя Игоря, а его привязали к двум наклоненным берёзам, отпустили их, разорвав тело его пополам. Это произошло в 945 году. Игорь Рюрикович Старый княжил 33 года и прижил в браке с Ольгой троих сыновей. Среднего звали Святославом. Князь Игорь Рюрикович был язычником, и клятву он давал на холме, «къде стояше Перун и покладоша оружие свое и щиты и злато». Ольга похоронила его по языческому обряду под огромным курганом.

Первым действием Ольги после гибели мужа была месть древлянам за гибель мужа, которой она придала государственно - ритуальный характер. Согласно сказаниям, события эти развивались следующим образом. Древляне отправили в Киев посольство с предложением стать Ольге женой древлянского князя Мала. «Послала нас Древлянская земля сказать тебе: мужа твоего убили потому, что был он словно волк, восхыщая и грабя, а наши князья хороши, так как они хорошо управили Древлянскую землю. Выходи замуж за нашего князя Мала». Ольга потребовала, чтобы этих послов принесли ей в ладье. Послы позволили нести себя к каменному терему Ольги, где заранее была вырыта яма, куда и закопали их живыми. В древлянской земле ещё не знали о расправе Ольги с послами, когда она отправила туда своих послов с просьбой прислать к ней самых лучших древлянских мужей, иначе она не пойдёт замуж за Мала. По приказанию Ольги этих мужей по прибытии закрыли в бане и сожгли. После этого Ольга отправилась в Древлянскую землю, где устроила тризну по погибшему мужу. После тризны начался поминальный пир, на котором киевские дружинники изрубили 5000 пьяных древлян. В заключительной части «Сказания» говорится об осаде древлянского города Искоростеня, которая длилась целый год. Но искоростенцы не сдавались, боясь мести Ольги. Тогда Ольга потребовала с каждого двора по три голубя и по три воробья. Искоростенцы обрадовались этой маленькой дани. Ольга, получив птиц, приказала привязать к каждой птице кусочки серы, вечером подожгли серу, птицы вернулись в свои гнёзда. Город Искоростень весь запылал. Те люди, которые спаслись от огня, были либо убиты дружинниками Ольги, либо взяты в рабство. Таков был итог борьбы Ольги с древлянами за гибель мужа. Некоторые историки считают, что все эти страшные байки – выдумки летопиисца Нестора, презиравшего древлян. На деле древлянская война длилась 2 года. Крепость-город Искоростень пала после длительной осады. Кого-то, действительно, Ольга казнила, ликвидировала древлянское княжество, арестовала князя Мала, но жизнь ему сохранила.

Главой государства, регентшей при малолетнем Святославе, (Ольга продолжала править государством и после возмужания Святослава, так как он всё время проводил в походах) стала вдова Игоря Ольга, псковитянка, родом, которая, по сведениям «Славянской энциклопедии», была дочерью некоего Словена Молодого, родившегося от брака Избора, сына Гостомысла и Прекрасы. В «Славянской энциклопедии» указан год её замужества за Игоря Рюриковича - 903 год. Автор книги «Рождение Руси» Борис Рыбаков приводит другие цифры рождения княгини Ольги на стр.147: «Замуж в Древней Руси выходили обычно в 16-18 лет. Ольга, по этим расчётам, родилась в интервале 923-927 годов. В момент бесед с византийским императором Константином ей должно было быть 28-32 года». Вероятно, она была младшей женой Игоря. Её сын Святослав родился примерно в 941 (3) году.

После убийства мужа древлянами, Ольга в 945 году взяла бразды правления государством в свои руки, установила размеры дани с подчинённых Киеву племён, расширила владения Киевского великокняжеского дома, организовала по всему государству административные центры - погосты и становища - опорные пункты полюдья, определила границы княжеских охотничьих угодий - «ловищ», главные рыболовные места, промысловые угодья, дававшие мёд и воск, провела размежевание угодий, организовала охрану границ заказников и назначила соответствующую прислугу для их систематического использования.

Различие между становищем и погостом было небольшое. Становище раз в год принимало самого князя, его дружину, прислугу для сбора дани. Так как полюдье проводилось зимой, в становищах были тёплые помещения, запасы фуража и продовольствия, лошади. Погосты были внедрены княжеской властью в гущу крестьянских «весей» (сёл) и «вервей» (общин). Там должны быть те же строения, что и в становищах, только они были больше оторваны от княжеского центра. Погост должен быть небольшой крепостью с небольшим гарнизоном. Люди, жившие в погосте, должны быть не только слугами, но и воинами. Для существования они должны были заниматься сельским хозяйством, охотой, ловлей рыбы... На погосте было больше, чем на становище, помещений для хранений дани, продуктов питания для гарнизона и данников, фуража. Погосты и становища были как бы узлами огромной сети, накинутой князьями на подчинённые им племена. Каждый погост с его постройками, оборонительным тыном, примыкавшими к нему сёлами и пашнями был как бы полусамостоятельным карликовым государством, стоящим над крестьянскими вервями. Сила его была в связи с Киевом. Полюдье начиналось в ноябре, заканчивалось в апреле, с остановками в становищах на 2-3 дня. Константин Багрянородный увековечил некоторые названия становищ полюдья, например, путь от Киева: Искоростень, Вручий, Чернобыль, Брягин, Любеч, Стрежев, Рогачёв, Копысь, Одрск, Каспля, Красный, Смоленск. Путь от Смоленска: Догобуж, Ельня, Рогнедино, Пацын, Заруб, Вщиж, Дебрянск, Трубеч, Новгород - Северский, Радогощ, Ходогощ, Сосница, Блестовит, Сновск, Чернигов, Моравийск, Вышгород, Киев и др.

Полюдье не проникало в глубину племён. Местные князья собирали заранее дань в глубинке и свозили на становище. Самым обширным племенным союзом были кривичи. Дань с них стекалась в их столицу - Смоленск.

С апреля по ноябрь совершался на Руси сбыт полюдья. Центром международных торговых связей Восточной Европы был Киев. Туда свозилось всё собранное на полюдье и распределялось для продажи по торговым путям. Торговлей занимались купцы в сопровождении вооружённой дружины, часть которых составляли наёмники - варяги, которым нужно было платить за охрану торговых судов и караванов. А охранять было от кого. Вдоль торговых путей с оружием стояли вражеские заслоны из хазар, мадьяр, печенегов, половцев, внутренних болгар и других грабителей. На продажу шло зерно, пушнина, мёд, воск, оружие, ювелирные изделия, изделия кузнечных мастеров и др. Через Киев шёл путь на запад в Польшу, к Кракову, к Регенсбургу на Дунае. Через Киев шёл путь из «Грек в варяги» и наоборот, соединявший Византию со Скандинавией и с народами Балтики. Хорошо был организован торговый путь из Киева в Булгар на Волгу, а по Волге - в страны Азии, в Индию. Этот путь был разделён на 20 станций, расположенных на расстоянии 70 километров друг от друга. Гонцы этот путь преодолевали за день, купцы с грузом - за два дня и день для отдыха. По русским землям на восток путь шёл через такие станции: Киев, Супое, Прилук, Ромен, Липицкое городище, Гочево и др. Десятая станция - середина пути - находилась южнее Воронежа. Здесь тогда была восточная граница Руси. Всего 1400 километров. В восточном направлении были три торговых центра: Артаб, Салаб (Слава - Переяславль) и Куяба (Киев).

Путешественник Х века Худул ал - Алем так охарактеризовал эти три города Руси:

«Куяба (Киев) - это город Руси... приятное место, резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи. Слава (это, очевидно, - Переяславль) - приятный город. Из него, когда царит мир, ездят торговать в Болгарский округ. Артаб (это, очевидно, - третья Русь в Западной Сибири - Лукоморье) - город, где убивают иностранцев, когда они попадают туда. Там производят ценные клинки для мечей и мечи, которые можно перегнуть надвое, но если отпустить их, они возвращаются в прежнее состояние».

Другой путешественник... Хаукаль добавляет, что жители Артании, Артабы - Арсы, чужих не пускают, «сами же они спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о делах своих и товарах своих и не позволяют никому следовать за собой и входить в страну свою» (стр. 113, Б. Щербаков, «Рождение Руси»).

Ежегодно весной Киевская Русь осуществляла вывоз огромного количества товаров полюдья. На проданные товары купцы закупали всё, что производил богатый Восток. Ладьи с бочками мёда, воском, с мехами бобров, чернобурых лисиц и другими товарами готовились к отплытию в Киеве, Вышгороде, Витичеве, в Переяславле Русском, Родне. Самое южное сооружение было городище Воинь на Днепре. Путь по Днепру был опасный и тяжёлый. На Днепре нужно было преодолеть пороги. Первый порог назывался «Не спи!» Русы с трудом переволакивали свои суда через каждый порог. Иногда даже вытаскивали поклажу на берег и волочили ладьи по берегу. Весь путь проходил под обстрелом печенегов. У современного Запорожья, пройдя пороги, на острове Хортица русы делали у огромного дуба жертвоприношения из живых петухов, кругом втыкали стрелы, клали куски хлеба и мяса... От Хортицы русы плыли до острова Березани, близ устья Днепра, где оснащались перед плаванием по морю. У Березани путь русов раздваивался. Одни плыли в Константинополь, в Царьград, другие - в далёкие страны Халифата. Плавание вдоль западного берега Чёрного моря завершалось в Константинополе, где русы проводили всё лето и возвращались на Русь для нового полюдья.

Если русские купцы проходили через Керченский пролив, принадлежавший в то время хазарам, хазары брали с них за право проезда большой калым. Совершив трудный и дорогой по сумме пошлин путь по Хазарии (300 километров по Азовскому морю, 400 километров вверх по Дону и волоками и 400 километров вниз по Волге) русская флотилия выходила в Каспийское море. Иногда купцы доставляли свои товары на верблюдах (из Каспийского моря - Хазарское, Хвалисское, Джурджанское) в Багдад, выплачивая подушную подать...

Из пяти торговых путей, шедших из Киева: цареградского, закаспийско-багдадского, булгарского, регенсбургского и новгородско-скандинавского, - наиболее важными для государства были первые два пути. Русские купцы - воины были далёкими предшественниками знаменитого путешественника Афанасия Никитина. Договоры Руси с Византийской империей (907, 911, 944 годов) обеспечивали возможность мирной торговли. Договор составлялся на двух языках: греческом и русском, в двух экземплярах от имени императора и русских князей, стоявших во главе племенных союзов. Русские послы получали от греков посольское содержание «елико хотящи». Купцы - гости также получали содержание помесячно (командировочные, говоря современным языком) на протяжении полугода, в течение которого должны были распродать всё, что было собрано во время зимнего полюдья. Русичи, проживая в Константинополе, получали от греческого правительства продукты питания, пользовались банями - термами. Так как византийцы боялись вооружённых русов, то по прибытии их в чужую страну, императорский чиновник составлял список русских гостей (для выдачи содержания) и сопровождал их при входе в город. Русские должны были входить в город только через одни ворота без оружия, группами в 50 человек. При возвращении домой император обязан был по договору обеспечить их продовольствием на обратную дорогу, якорями, канатами, парусами. ...Покупка купцами восточных шёлковых тканей была лимитирована (50 кусков). Каждая покупка пломбировалась цесаревым мужем. В договорах предусматривались действия сторон при кораблекрушениях, были статьи о пленных рабах и т.д., так что внешняя торговля Руси была государственным делом.

К началу IХ века на Руси была следующия социально - политическая стратиграфия:

Великий князь Русский. Хакан - Рус (титул, равный императору).

Главы глав, светлые князья (князья союзов племён).

Всякое княжье - князья отдельных племён.

Великие бояре.

Бояре, мужи, рыцари.

Гости - купцы.

Люди. Смерды.

Челядь. Рабы.

Существовало тогда и понятие - «смерды». Их почётной обязанностью была служба в княжеской коннице. Они также пахали землю, проживали в сёлах, но были приписаны к погостам. В Древней Руси обычная деревня называлась «весью». Дошла до нашего времени поговорка: «Убраться восвояси». Селом называли тогда княжеское или боярское селение. Смерды жили в «сёлах», а не в «весях».

Система эксплуатации крестьян - вервников (из общин) в их весях состояла из следующих элементов: дань, собираемая во время полюдья, и ряд повинностей («повоз», изготовление ладей и парусов, постройка становищ) в виде отработочной ренты. Дань взималась племенной знатью, делившейся с киевским князем.

Князь Игорь был язычником. Его жена Ольга поддерживала дружеские отношения с Византией. Византия считала, что народ, принявший христианство из рук греков, становился вассалом греческого императора, то есть зависимым от Византии народом и государством. Между Византией и Киевом вёлся политический поединок. Каждая сторона стремилась отстоять свою позицию. Переговоры были тайными. Подробности переговоров неизвестны. Поэтому Ольга медлила с крещением Руси. Княгиня Ольга несколько раз посещала Константинополь с дружеским визитом, о чём сам цесарь Константин Багрянородный описал встречи с Ольгой в книге «О церемониях» под 957 годом и о подарках княгине от Византии. Упомянуто золотое блюдо, на котором было поднесено 500 милиарисиев (серебряных монет). Главным предметом обсуждения во время визитов Ольги в Константинополь был пункт о военной помощи Византии со стороны Киевской Руси и об организации русской церкви... В 962 году византийский император снова попросил военной помощи у Киева. Русские воины были отправлены в Сирию воевать с арабами. Тогда же в Киеве Ольга принимала посольство германского императора Оттона Первого. В 968 году княгиня Ольга руководила защитой Киева от печенегов. Умерла 11 июля 969 года. Мощи её покоятся в Киеве в Десятинной церкви. Канонизирована Русской православной церковью.

Итак, эпоха Ольги отмечена новшествами: созданием погостов и установлением норм повинностей, попыткой введения христианства, созданием эпических произведений о княгине Ольге, в частности «Сказание о мести» (о том, как Ольга отомстила древлянам за гибель мужа, уничтожив огнём столицу древлян) - первое на Руси монархическое произведение. Государство Киевская Русь выглядело уже вполне сформировавшимся.

В то далёкое время слово «Ольга» - «Хельга» означало не имя, а титул не только правительницы государства, но и верховной жрицы войск и государства. Значит, княгиня должна была участвовать в ритуалах, священнодействиях. В то время государственные ритуалы у прибалтийских славян и у народов Скандинавии сопровождались человеческими жертвоприношениями. Ольге это не нравилось, и она стала задумываться над вопросом веры. Нам неизвестно, когда она пришла к христианству, но в Византию в 955 году она приехала со своим духовником Григорием. Имя при крещении она получила Елена. Она могла принять христианство не от запада, где богослужение тогда велось по-латыни, не в Византии, где богослужение велось на греческом языке. Она скорее всего приняла христианство в Болгарии, где начали проводить богослужение на славянском языке. Ольга приняла крещение не просто как славянская женщина, не просто как княгиня, а ещё как верховная жрица.

В 955-957 гг. Ольга посетила Константинополь. Её визит подробно описан в греческих хрониках того времени. Она прибыла на корабле в Константинополь со свитой из 35 женщин и 88 мужчин. Из мужчин 44 человека были «гостями» - купцами, 22 - представителями бояр от волостей и городов Руси. Были представители и от Святослава - её сына. В византийских хрониках статья о визите Ольги озаглавлена «На нашествие россов». Прибыла в Константинополь в июне, была приняла его высочеством 9 сентября.

Перед встречей с императором Ольга со своей свитой должна было пройти через все залы дворца, через галереи дворца, прежде чем попасть в помещение, где стоял Соломонов трон, на вершине которого восседал император в окружении свиты. Слышна была музыка органов, закрытых коврами. У подножия трона возвышались рычащие золотые львы. На золотых деревьях пели механические птицы. Когда послы кланялись и потом поднимали головы, император уже сидел в другом одеянии. Всё было рассчитано, чтобы произвести впечатление на «варваров».

Потом Ольге оказали честь - устроили частный приём в покоях императрицы, где присутствовал император в кругу семьи. Дальше был парадный обед в Юстиниановой зале. И опять была дистанция между византийским императором и княгиней Ольгой. Императорская семья села за стол, а княгиня Ольга должна была стоять, пока ей не показали место за другим столом с придворными дамами. В конце обеда сладкое подали за отдельным столиком, куда подошла царская семья и была приглашена Ольга. Это было великой честью, но княгине вряд ли понравилось.

Её свиту угощали отдельно, с младшими придворными чинами. Затем вручали подарки, мелочно рассчитав, кому сколько. Княгиня получила 500 серебряных монет на золотом блюде. Другим членам посольства соответственно - от 24 до 2 монет. 18 октября был устроен второй обед. Ольга находилась в одном зале с императрицей, а император - в другом зале со свитой княгини. Обед закончился скупыми дарами. Ольге дали 200 серебряных монет, остальным - соответственно меньше.

Высокомерие и чванливость византийцев оскорбили Ольгу. Отдав блюдо с монетами в храм св. Софии, она отбыла на родину со своей свитой. Ольга поняла, что византийцы - ромеи - враги Руси и союз с ним невозможен. На следующий год в Киев пожаловало ответное греческое посольство с требованием прислать в Византию войска для войны с арабами, рабов для императора, меха и воск. Княгиня Ольга ответила: «Когда царь ваш постоит у меня на Почайне (пристань) столько же, сколько я стояла у него в Суде (гавань в Константинополе), тогда пришлю ему дары и войско». Послам пришлось уехать с пустыми руками.

Без союзников сложно было воевать с Хазарией, от которой устали все славянские и неславянские племена. Если Византия - враг, где искать союзников? В 959 году ко двору Оттона I (Германия) прибыло посольство из Руси с просьбой прислать епископа и священников. Ольга хотела учредить русскую церковную организацию. Тогда ещё Церковь была единой. Создавать русский православный центр от Византии Ольга отвергла. Подчинить русскую церковь Константинополю, значит получить зависимость и шпионов в лице миссионеров. Болгария тогда была союзницей Хазарии. И тогда пришлось обратиться за помощью к германскому королю. Но миссии от Германии не повезло. Её не приняли, возможно, потому, что там служба велась по - латыни. На обратном пути миссию из Германии ограбили варяги. Но Ольга тут ни при чём. Возможно, в провале посольства из Германии свою роль сыграли слова 20 - летнего Святослава - сына Ольги. На предложение матери перейти в христианство он ответил: «Могу ли один принять новый закон, чтобы дружина моя посмеялась надо мной». Принятие новой веры в этот период привело бы восточных славян к расколу. Ольга это понимала и решила подождать с принятием христианства для Руси.

Воспоминания современников о Святославе Игоревиче полны воспевания доблести, храбрости, мужества молодого князя - сына Ольги. Святослав изображён летописцами впервые ещё в возрасте 3-5 лет, когда он броском своего копья открыл сражение с древлянами. Когда в возрасте 15 лет его мать уговаривала последовать её примеру и принять христианство, Святослав ответил: «Како аз хощю ин закон прияти един? А дружина сему смеятися начнуть...» Авторы славят Святослава за верность своей языческой дружине. Святослав сразу отверг христианство, предчувствуя, что с принятием христианства последует зависимость Руси от Византии. Он заявил: «Вера христианска - уродство есть». Святослав Игоревич прожил недолгую жизнь (944-972) , княжил с 964-по 972 год. В 964 году Летопись так написала о Святославе: «Кънязю Святославу възрастъшю и възмужавъш. Нача вои съв купляти мъного и храбр бе бо и сам храбр. И льгъко ходя, акы пардус, войны мъногы творяше. Ходя же, воз по себо не вожаше, ни котьла, ни мяс варя, но по-тънъку изрезав конину или зверину или говядину на угълях испёк ядяше. Ни шатьра имеяше, но подъклад поситилаше, а седьло - в головах. Тако же и прочии вои его вьси бяху. И посылаше к странам глаголя: «Хощю на вы ити!»

Это был настоящий спартанец, привыкший к суровому походному быту, благороден, предупреждая противника о своём походе словами: «Иду на вы». Перед сражениями Святослав всегда вдохновлял дружинников зажигательными, патриотическими речами. Византийский хронист Х века Лев Дьякон приводит одну из речей Святослава: «...Проникнемся мужеством, которое завещали нам предки, вспомним о том, что мощь россов до сих пор была несокрушимой, и будем храбро сражаться за свою жизнь! Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством. Мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, достойные доблестных мужей!»

Летопись также передала потомкам одну из речей Святослава (около 969 года):

«Уже нам некамо ся дети - волею и неволею стати противу.

Да не посрамим земле Русьскые, но лязем костию ту!

Мъртви бо срама не имам,

аще ли побегнем, то срам имам.

И не имам убежати, но станем крепъко!

Аз же пред вами поиду,

аще моя глава ляжеть - то промыслите о собе».

И реша вои: «Идеже глава твоя,

ту и главы наша съложим!»

Святослав воевал в Волжской Болгарии, в Хазарии у Каспийского моря, в печенежских степях, на территории Болгарии и в Византии. По самым минимальным подсчётам, Святослав прошёл походами за несколько лет 8000-8500 километров. (Б. Рыбаков, «Рождение Руси», стр. 152, Москва, 2004 г.)

Военная деятельность Святослава проходила по двум направлениям: волжско - каспийскому (хазарскому) и византийскому, так как они были основными в государственном экспорте. Борьба за безопасность торговых путей была общеевропейским делом.

Хазарское государство, державшее в своих руках все выходы на восток, брало огромные пошлины при проезде и возврате.

Византия тогда вела агрессивные действия против Болгарии, мимо которой шёл торговый путь Руси в Константинополь. Эти два направления требовали военной поддержки.

Похожая информация.

,
Летописец, не имея информации о существовании Русского государства уже в первой половине IX в., отождествлял происхождение руси с происхождением правящей варяжской династии Рюриковичей. Поэтому он, по всей видимости, отождествил варягов новгородских преданий с русью, благо на Руси XI-XII вв. варягами называли едва ли не всех европейцев, как в XVII в. использовали термин «немцы». Кроме того, в греческой хронике, которой пользовался русский летописец, о происхождении руси лаконично сказано «росы от рода франков», что было переведено на славянский как «русь от рода варяжского».
После «призвания варягов» русь надолго исчезает со страниц летописи. Отправляясь в поход на юг, Вещий Олег берет с собой: варягов, словен, чудь, кривичей, «всех» - весь (вепсов) и мерю. Этот список полностью идентичен списку участников драмы поз назанием «Призвание варягов»: собственно варяги Рюрика (русью их тут не называют!) и пять «племен», плативших дань варягам, потом изгнавших их и снова пригласивших для наведения порядка.
По пути к Киеву Олег «принял» кривичский Смоленск, «взял» северский Любеч (в обоих градах он сажает своих «мужей») и хитростью овладел Киевом. Здесь многонациональное войско вдруг испаряется: дружина Олега столь мала, что он маскирует ее под торговый караван для того, чтобы хитростью выманить киевских правителей. Очевидно, силы его дружины и киевских варягов были относительно равны, и Олег предпочел не рисковать. Тут явно видно, что мы имеем дело со сложным текстом, который с одной стороны отражает представления летописца о том, что было, и более древней эпической традицией о том, как было. Летописец не очень удачно попытался объединить эти их в единое повествование. Выманив Аскольда и Дира из Киева, Олег предъявил им младенца Игоря Рюриковича, обвинил в узурпации и казнил, после чего весьма достойно похоронил, судя по тому, что курганы братьев-варягов были местной достопримечательностью еще вначале XII в.
Киев становится столицей молодой державы Олега. После того, как он овладел Киевом, вновь воскресает его шеститиплеменная армия, которая уже в Киеве, судя по странной фразе, обретает имя «русь»: «И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: "Да будет это мать городам русским". И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью». С такой русской армией можно было играть в большую политику.
Для начала Вещий князь укрепил тылы: «Тот Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, и установил варягам давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава». Затем он приступает к наступлению по всем фронтам: подчиняет древлян, затем выступает против хазар, у которых отбирает права на дань северы и радимичей. С уличами и тиверцами ему видимо не повезло, так как летописец ограничивается лаконичным «с уличами и тиверцами воевал». Не повезло и с мадьярами – уграми, которые шли к своей новой родине. А вот потом он собирает все свои силы и чужие для того, чтобы выступить в победоносный поход на Царьград. Сопровождают его: варяги, словене, чудь, кривичи, меря, древляне, радимичи, поляне, севера, вятичи, хорваты, дулебы и тиверцы.
Это один из самых загадочных списков ПВЛ. Во-первых, всех участников похода можно разделить на три группы:
Варяги, словене, чудь, кривичи и меря – изначальные соратники Олега (выпала только весь, может быть просто по ошибке);
Древляне, радимичи, поляне и севера – покоренные Олегом после захвата Киева «племена» Среднего Поднепровья;
Вятичи, хорваты, дулебы и тиверцы.
Появление участников из последней группы совершенно неясно. Вятичи оставались данниками Хазарии до 964 года (по хронологии ПВЛ). Тиверцы воевали с Олегом и ему не удалось их подчинить. Дулебы упоминались лишь в связи с обрами – аварами, а хорваты при описании расселения славян. Снова хорваты появятся в нашей летописи в связи с походом Владимира Крестителя против них. Проще всего предположить, что перед нами искусственно созданный список, включавший все подвластные позднее Киеву народы. Но тогда неясно, почему в списке нет уличей, союзников тиверцев, муромы, дреговичей и не выделены особо полочане. Кроме того, интересен неожиданный комментарий летописца о тиверцах, названных «толковинами», т.е. пастухами. Дулебы, судя по летописному преданию, в представлении летописца были частью далекого прошлого, и в других местах он говорит только о бужанах и волынянях. Это заставляет думать, что летописцу была известна некая традиция, которая утверждала об участии в походе именно этих четырех народов, видимо в качестве союзников. Иначе выбор летописца просто невозможно объяснить.
Во-вторых, в самом эпическом предании, которое затем приводится в летописи, мы этот список не увидим. Участниками похода оказываются лишь «русь» и «словене». Причем, в изначальном предании «словене» видимо имели широкое значение – славянские данники руси, но во времена летописца оно могло восприниматься как указание на новгородцев (как в случае с другими упоминаниями этого этнонима в летописных списках). Предание о походе на Царьград в его эпичном изложении должно было подчеркивать подчиненное положение славянского населения Руси, но в контексте идеологического соперничества между киевлянами – русью и новгородцами, которое красное нитью проходит сквозь ПВЛ и НПЛ, оно превращается в еще одну шпильку против ненавистных летописцу новгородцев.
Эпическое изложение обстоятельств похода Олега на Царьград становится первым упоминанием в летописном предании собственно руси! Описание следующего масштабного похода руси, первого похода Игоря на греков в 941 г., летописец полностью списал из византийской хронике, поэтому там имеем дело с одной лишь русью, а вот второго похода, 944 г., летописец в хронике не нашел и обратился снова к своим эпическим источникам. Список участников этого похода существенно отличается от соратников Олега: варяги, русь, поляне, словене, кривичи, тиверцы и печенеги. Во-первых, мы видим, что в числе участников уже самостоятельно упоминается русь. Во-вторых, эта русь четко отличается от варягов. Относительно варягов и печенегов специально поясняется, что они были наемниками: в 941 году Русь понесла большие потери, поэтому Игорь решил пополнить войско северными и южными искателями приключений. Исчезают многочисленные «союзники»\данники Олега из списка 907 года. Трудно понять, в каком смысле нужно понимать «словен», но для летописца и его читателей речь безусловно шла о новгородцах. Мы вновь видим тиверцев. Их упоминание выглядит логичным, так как печенежские союзники могли попасть на Балканы лишь через их земли.
Этот список интересен тем, что здесь в последний раз упоминаются поляне, как отличная от руси сила. Это позволяет нам приблизительно датировать когда именно поляне и русь стали одним народом («поляне яко же ныне зовымая русь») .
Вообще, последний список отличается своей реалистичностью. Четко указывается, что варяги – внешняя сила по отношению к Руси. Упоминаются печенеги, без участия которых в Х веке не обходился ни один военный конфликт в регионе. Удивляет лишь отсутствие приднепровских славян. Мы знаем из летописного предания, что Игорь после смерти Олега подавил древлянский бунт и закончил покорение уличей. Из достоверных современных источников нам известен список данников Руси в середине Х века. Константин Багрянородный называет древлян, дреговичей, северян, кривичей и загадочных лензанинов, в которых следует видеть, судя по всему, далеких лендзян к западу от Буга. Быть может, «словен» в данном случае следует понимать в широком смысле? В таком случае, следует объяснить упоминание особо полян, кривичей и тиверцев. Последние были независимыми союзниками Игоря, как и варяги с печенегами. Поляне и Кривичи были единственными на тот момент славиниями, на территории которых располагались военно-административные центры руси: Киев и Гнездово\Смоленск.
В последующих описаниях военных предприятий Русского государства списки становятся все лаконичнее. Ни подавление второго древлянского восстания, ни походы Святослава Храброго на хазар, вятичей, Болгарию и греков, не сопровождаются списками мобилизованных «племен». Судя по контексту, они осуществлялись силами самой руси в полном соответствии с иностранными современными источниками. Не видим списков и в предании о конфликте Ярополка Святославича со своим братом Олегом Древлянским. Лишь Владимир Святославич, отправляясь в поход на Полоцк и потом на Ярополка Святославича, собирает под свои знамена варягов, словен, чудь и кривичей. Варяги здесь снова в качестве заморских наемников. Словене, кривичи и чудь (?) составляли население Новгородского княжества, которым правил Владимир. Позднее, уже утвердившись в Киеве, Владимир усиливает южные рубежи своей державы. Для обороны от печенегов он переселяет в Поднепровье «лучших мужей» от словен, кривичей, чуди и вятичей. Эти данные кажутся достоверными: вятичи были подчинены Владимиром в результате двух походов за несколько лет до строительства укрепленной линии на южной границе и подобная политика обеспечивала Владимира заложниками.
Владимир в большей степени, чем его предшественники, проводил политику аннексии зависимых славиний и переустройства их в русские княжения – наместничества. При жизни Владимира к Древлянами, «освоенным» Ольгой и Святославом, где Владимир посадил своего сына Святослава, добавились:
Новгородское княжество самого Владимира, куда он посадил сначала своего сына Вышеслава, а после смерти последнего – Ярослава;
Полоцкое княжество, где князем стал Изяслав, внук последнего полоцкого князя Рогволода по материнской линии;
Туровское княжество на месте Дреговичей, где был посажен править Святополк;
Волынское княжество, в которое вошли Червенские грады и вся земля бужан (здесь был основан новый русский центр Владимир-Волынский, а первым князем стал Всеволод);
Ростовское княжество на землях мери, где был посажен сначала Ярослав, а после его перевода в Новгород ростовским князем стал Борис;
Муромское княжество на далеком юго-востоке, куда был отправлен Глеб;
Тьмутораканское княжество на землях покоренной Святославом и усмиренной Владимиром Хазарии. Согласно византийским источникам здесь правил сначала брат Владимира Свенг, неизвестный ПВЛ, а уже затем Мстислав Храбрый, который согласно летописи был сыном Владимира.
Судя по отрывочным сведениям летописца и других источников, а также результатам археологических исследований, Севера и Радимичи оставались автономными, а Вятичи даже вернули на время независимость. Не все так просто с Ростовским и Муромским княжествами. Если судить по преданию об основании града Ярославля, летописному преданию о языческом восстании в Суздальской земле и житийным преданиям борисо-глебского цикла эти территории в значительно степени еще предстояло покорить, что и было задачей Ярослава, Бориса и Глеба. По всей видимости, Ростов был в этом краю пограничным русским форпостом.
Интересна судьба Св. Глеба. Предание гласит, что муромцы не впустили его в город и Глеб с дружиной был вынужден жить в соседнем поселении, откуда совершал грабительские набеги на муромские земли, так как сомнительно, что в таких обстоятельствах он имел возможность легитимно собирать дань. Едва ли можно говорить о том, что Муром в это время входил в состав Русского государства. Таким образом, присоединение к Руси такого важного торгового центра, как Муром, было задачей Глеба, но вот дружина «муромского» князя явно не соответствовала поставленной задаче. Иначе у Глеба не возникло бы таких трудностей с местными жителями. Едва ли такая унизительная ситуация могла продолжаться долго, а значит Глеб был отправлен в Муром незадолго до смерти Владимира в 1015 г.
События, последовавшие за смертью Владимира Крестителя, показывают, что далеко не все княжения были равны. В междоусобицах Владимировичей 1015-1024 гг. в качестве самостоятельной военной силы помимо собственно руси (жителей Киева, Чернигова, Переяславля, Вышгорода, Белгорода и других городов Среднего Поднепровья) выступают словене/новгородцы, полочане/кривичи, тьмутораканцы/хазары и севера. Кроме того участники войн 1015-1024 гг. активно использовали наемников и иностранных союзников: Ярослав опирался на варягов, Святополк на печенегов и Польшу.
Новгород, Полоцк и Тьмуторакань проводили активную политику. Так вскоре после смерти Владимира, около 1015-1016 г. Свенг помогает византийцам в подавлении восстания Георгия Цула в Херсонесе, в 1022 году Мстислав Храбрый подчиняет касогов, а в 1024м он выступает со своей касожско-хазарской дружиной против Ярослава.
Сам Ярослав еще в 1014 г. восстал против отца и отказался отправлять дань в Киев. В 1016м он выступает против Святополка с варягами и новгородцами. Причем, силы Ярослава были приблизительно равны силам «Руси в узком смысле».
Брячислав Изяславич Полоцкий пытался отвоевать независимость от Киева и совершил успешный поход на Новгород в 1021 г., хотя в итоге потерпел поражение от Ярослава. Тем не менее, дядя и племянник уладили все вопросы: Брячислав признавал старшинство Ярослава, а тот передавал Брячиславу два важных города – Витебск и Усвят.
В ходе борьбы за власть никак не проявляют себя Древляне, туровцы и дреговичи, Волынь. Особенно показательна тут судьба древлянского князя Святослава. Согласно преданию, узнав о том, что в Киеве престол занял Святополк, князь свободолюбивых некогда древлян, приемник гордого Мала и дерзкого Олега Святославича, просто бежит со своей дружиной в Венгрию. Он даже не пытается по примеру Ярослава Новгородского выступить против центра. А ведь на протяжении почти всего Х века древляне выступали как самые активные борцы за независимость от Руси и в какой-то момент выступили как реальные соперники русских князей. Дважды древляне восставали против Киева – после смерти Вещего Олега и во время убийства Игоря. После того, как Древляне были реорганизованы в русское княжество, древлянский князь Олег выступал против Ярополка Киевского, стремясь отстоять независимость своего княжества. Видимо постоянные поражения сильно сказались на возможностях этого гордого княжества. В 1015 г. силы Святослава и Святополка явно были не сопоставимы. В итоге, бежавшего князя Древлянского настигли где-то в Прикарпатье люди Святополка и он был убит. Древляне же никак не участвуют в развернувшейся драме. Это со всей очевидностью показывает, что собственная военная элита древлян была уничтожена к этому времени.
От туровцев, князем которых был деятельный Святополк, можно было бы ожидать большей активности. Мы знаем, что незадолго до смерти отца, Святополк выступил против своего отца, но едва ли речь шла о военной конфронтации, как это было в случае с Ярославом в 1014. Скорее всего Святополк пытался организовать заговор с целью захвата власти. При этом в заговоре был замешан католический священник, духовник польской жены Святополка. Вероятно, за спиной заговорщиков стоял тесть туровского князя Болеслав Храбрый, князь Польши.
Учитывая уровень угрозы, исходивший от Польши, можно было бы ожидать, что на Волыни мы увидим сильную и деятельную дружинную корпорацию, игравшую роль в борьбе за наследие Владимира. К удивлению, все было в точности до наоборот. Можно сделать вывод, что к 1015 г. на Волыни не было своего князя. Если Всеволод Волынский идентичен «конунгу Виссавальду» из скандинавских саг о Сигрид Гордой, то выходит, что еще в 990х гг. он покинул Русь, не иначе как из-за конфликта с отцом, и погиб в Швеции. Поздние источники сообщают, что новым волынским князем стал Позвизд - Василько, один из младших сыновей Владимира, но он умер при жизни отца. Но волыняне не поддержали ни одного из претендентов на Киев и ни один из них, если верить источникам, не пытался привлечь их на свою сторону. Более того, Червенские грады выступают в роли разменной монеты в русско-польских отношениях: в 1018 г. их присоединяет к Польше Болеслав, а в 1031 г. Ярослав и Мстислав совместными усилиями возвращают их под контроль Руси.
Еще одним этнополитическим образованием, силы которого были подорваны в борьбе с Русью были Радимичи. Мы знаем, что в результате борьбы Ярополка, Олега и Владимира Святославичей радимичи, а также вятичи и хазары, перестали платить дань, которую выплачивали Киеву со времен Вещего Олега. Воевода Владимира Волчий Хвост исправил эту ситуацию. Интересно, что Радимичи не были полностью лишены самостоятельности, как это случилось с теми же дреговичами, и продолжали сохранять автономию вплоть до середины XII века, когда в последний раз упоминаются их города. Тем не менее, как самостоятельная сила они не упоминаются в летописях более никогда.
Хорваты, тиверцы и уличи, кажется, сохраняли свою независимость от Руси вплоть до полной победы Ярослава, а может быть и до конца XI века. Говоря о походе Владимира на хорватов в 992 году, летописец вовсе не сообщает о результатах этого похода. В последующем упоминаются лишь три города (Перемышль, Звенигород и Теребовль), которые располагаются на самой окраине территории, которую мы можем отнести к прикарпатской Хорватии. Это наводит на мысль, что лишь в конце XI века князья – изгои Рюрик, Володарь и Василько Ростиславичи, получив от Всеволода Ярославича эти три окраинных города начали планомерное завоевание Верхнего, а затем и Нижего Приднестровья (земель Тиверцев и уличей, бежавших к ним около середины Х века). Это привело к созданию в XII веке независимой от Киева Галицкой земли. Впрочем, археология показывает, что приблизительно в годы правления Ярослава Мудрого были уничтожены города тиверцев, причем уничтожены они были, судя по всему, именно русскими дружинами.
Та же судьба постигла Северу вскоре после смерти в 1036 г. Мстислава Храброго. В 1024 году, воспользовавшись тем, что Ярослав подавлял языческие выступления в Суздале, Мстислав попытался захватить Киев, но кияне не приняли князя из хазарского города с дружиной из хазар и касогов. Мстислав решил обосноваться в соседнем Чернигове, который сделал своей столицей. «Хазарского» князя поддержала соседняя Севера. В битве при Листвене на стороне Мстислава сражались хазары, касоги и севера, а Ярослав мог противопоставить им только наемную варяжскую дружину князя Якуна. По какой-то причине ни новгородцы, ни кияне, ни полоцкие вассалы в этом сражении не приняли участия. Варяги были разгромлены. Ярослав и Якун бежали в Новгород. Мстислав не был настроен продолжать войну, так как Киев уже сказал свое слово. Он предложил заключить с Ярославом мир.
По соглашению Ярослав оставался верховным сюзереном всех русских княжеств. Русская земля (видимо имеется «Русь в узком смысле») делилась между Ярославом и Мстиславом по Днепру. За Ярославом оставался Киев и все земли между Днепром, Припятью и Западным Бугом, а также, насколько мы можем судить, Новгород, Смоленское Поднепровье, Ростово-Суздальская земля. Мстислав стал правителем огромной державы, включавшей в себя кроме Тьмуторакани и страны касогов, территории будущих Черниговского, Северского, Переяславского княжеств. После смерти Ярослава по разделу Руси 1054 г. его сын Святослав Черниговский получал также области Радимичей, часть Вятичей и Муромскую землю. Входили ли они уже в державу Мстислава мы можем лишь предполагать, но вероятно и в более ранние времена черниговская дружина отвечала за сбор дани с северы и радимичей, как вышгородцы отвечали за сбор древлянской дани.
Вятичи, судя по тому, что Глеб не рискнул ехать из Мурома в Киев через их земли и предпочел кружной путь через Ростов и далее по Днепру, уже при жизни Владимира не были смирными данниками, а может быть и вовсе, добились независимости, воспользовавшись нестабильной ситуацией последних лет правления Крестителя. Еще в 1070х гг. путешествие из Чернигова в Ростов «сквозь Вятичи» расценивалось как подвиг, которым хвалится Владимир Мономах. В те же годы, будучи черниговским князем, Мономах совершает походы против вождя вятичей Ходоты и его сына. Кажется, только после этого можно говорить об окончательном вхождении Вятичей в состав Руси. Их земли были разделены на три части: Подмосковье попало под юрисдикцию Ростова, Рязанское Поочье со временем вошло в состав особого Муромо-Рязанского княжества, а коренные земли в Верхнем Поочье (Верховские княжества XIV-XV вв.) оставались под контролем Чернигова. Верховские вятичи (собственно область Вятичи) еще в середине XII в. сохраняла свою автономию, а высшим властным институтом здесь являлось вече в городе Дедославле. Лишь в конце XII – начале XIII в. черниговские Ольговичи начинают активно осваивать эти земли.
Впрочем, мы отвлеклись. Археология показывает, что вскоре после смерти Мстислава в 1036 г., развитые северские города были уничтожены, роменская культура на пике своего развития уничтожается. На месте разрушенных городов строятся новые, культура которых синхронна древнерусским памятникам. Значительная часть северского населения покидает свои земли и уходит к вятичам. Судя по археологическим материалам и топонимике, именно северские эмигранты осваивали Подмосковье, которое до XI века было практически не заселено. Малочисленность населения Черниговского княжества отмечает также летопись. Можно сделать вывод, что став единовластным правителем Руси, Ярослав стремился ликвидировать Северскую автономию, но встретил сопротивление, которое жестко подавил. После этого Севера исчезает со страниц летописи, хотя потомки северян – севрюки – сохраняли свою самобытность вплоть до наших дней. Любопытно, что в тоже время Ярослав осудил на пожизненное заточение последнего своего брата Судислава, самого младшего из Владимировичей. Судислав не получил от отца никакого княжения и не принимал участия в междоусобных войнах. Вполне возможно, что он рассматривался черниговской и северской знатью как приемник Мстислава.
Итак, мы можем сделать вывод о том, что в процессе аннексии прежних зависимых, но автономных славиний к Руси при Владимире, местные элиты уничтожались. Исключение составляют лишь Новгород, как княжение самого Владимира, тьмутораканская Хазария (в силу высокого уровня развития Хазарского государства?) и Полоцкое княжество, которое видимо не смотря на разгром Полоцка и уничтожение княжеского рода, оставалось достаточно могущественным. Последнее обстоятельство объясняет, почему Рогнеда, последняя представительница правящего рода полоцких князей, стала законной женой Владимира не смотря на судьбу ее родичей, и сохраняла свой особый статус вплоть до брака Владимира с византийской царевной Анной. Этот брак мог быть частью соглашения с местной элитой. Любопытно, что в представлении киевских властей, полоцкие князья – Рюриковичи и в середине XII в. воспринимались как «кривичские князья». Это говорит о том, что кривичская идентичность сохранялась полоцкой знатью.
Административные реформы, последовавшие за смертью Ярослава Мудрого подтверждают факт ликвидации местных военных элит на юго-западе Руси. В 1054 году, согласно «завещанию Ярослава» в ПВЛ, три старших Ярославича Изяслав, Святослав и Всеволод поделили между собой страну (за исключением Полоцка). Фактически это означало раздел доходов от дани между дружинными корпорациями Киева, Чернигова и Переяславля – главных центров Русской земли «в узком смысле». Если Чернигов унаследовал военную и экономическую инфраструктуру времен Мстислава Храброго, Переяславль получил «залесскую дань» из Ростова, Суздаля и Ярославского Поволжья, то к Киеву приписали все остальные земли по разделу 1024 года. Хотя в 1054 г. младшие Ярославичи Игорь и Вячеслав получили Владимир-Волынский и Смоленск, то как старшие братья распоряжались этими столами после смерти сначала Вячеслава, а потом и Игоря, ясно показывает отсутствие в этих центрах сильной дружинной корпорации. Тем не менее, эти корпорации формировались и набирали силу. Процессы дробления Киевской Руси были на деле борьбой усиливающихся новых местных элит за контролем над перераспределением «финансовых потоков» - дани. Летописи показывают нам как первыми в эту «Большую игру» в годы правления Всеволода Ярославича вступает дружинная корпорация Владимира-Волынского. На протяжении нескольких десятилетий она боролась за статус одного из «старших городов», равных Киеву, Новгороду, Полоцку и Чернигову.
Ядром складывающихся корпораций на окраинах Руси стали дружины даньщиков, отвечавших за сбор и отправку в Киев дани с аннексированных территорий. Дружины эти, как правило, сопровождали молодых князей, получавших княжеские столы по мере взросления: Святополка в Турове, Всеволода на Волыни, Святослава в Древлянах, Ярослава в Ростове и т.д. Очевидно, это были личные дружины молодых князей. На примере более позднего времени мы видим, что такие дружины сопровождают своих князей во время переезда в другой город. Дружина Ярослава вероятно последовала за ним в Новгород, а на ее место в Ростов прибыла дружина Бориса. Сам Борис проводил много времени при отце и кажется рассматривался им в качестве приемника. В 1015 г. именно он возглавлял войско, которое должно было выступить для подавления восстания Ярослава. Эта киево-русская дружина не поддержала Бориса после смерти Владимира и перешла на сторону Святополка. Можно предположить, что дружина Бориса, выполнявшая функции даньщиков в Ростове, стала основой дружинной корпорации Залесья, так как лишь в начале XII века Ростов получит своего князя.
На примере Святослава Древлянского и Глеба Муромского мы видели, что дружины даньщиков не были велики и не играли большой роли в политике. Мы можем получить представление о примерной их численности. Во время междоусобиц 1015-1024 гг. некий родич Рюриковичей Хрисохир пытался укрыться в Византии с дружиной из 800 человек. Вероятно, к Хрисохиру присоединилось довольно много витязей не видевших для себя будущего при новых порядках. Средняя численность даньщиков скорее всего достигала 300-500 человек. Эти отряды располагались в русских «колониях», основанных киевской властью новых административных центрах аннексированных территорий. Подобно римским ветеранам, получавшим поместья в провинциях, дружинно-административная элита новых центров (Ростова, Суздаля, Владимира-Волынского и др.) несла с собой новую РУССКУЮ идентичность, в которой растворялись прежние идентичности IX-X вв.

Быт отдельных славянских племен. Мы видели, что общественное устройство Славян на Руси было общинное, a не родовое. Теперь посмотрим, как у того, или другого племени развивалась общинность. Славянские племена, пришедши на Русь с Дуная, заняли пространство земли от Черного до Белаго и Балтийского морей. Естественно, что при такой расселенности они не все жили одинаково: иные из них скорее почувствовали необходимость в общинном быте и развили его, другие, напротив, могли остаться при старом родовом быте. Начнем с племен, живших на ю. России; к ним относятся:

Уличи и Тиверцы. Эти племена жили но прибрежью Черного моря, от нижнего Дуная до Днепра. Угрожаемые с запада тем же врагом, который принудил их передвинуться на Русскую землю, a с востока разными кочевниками, Уличи и Тиверцы, вскоре но переселении, принуждены были обратиться к общинной жизни. Баварский географ, относящийся ко второй половине 9-го века, насчитывает у Уличей 318, a у Тиверцев 148 городов. Существование городов у этих племен доказывает, что быт их был общинный. Но насколько он был развит у них, как устроен был каждый город, в подробности нам неизвестно. Нестор говорит только, что они были сильны, так что Олег не мог покорить их, хотя воевал с ними 10 лет . Игорь с большим трудом вел войну с ними, под одним из их городов Пересечном его войска стояли около 3-х лет. Но неизвестно, были ли эти племена покорены им, известно только то, что они платили Игорю дань.

Дулебы или Бужане («зане седоша по Бугу») и Волыняне жили по р. Бугу на север от Уличей и Тиверцев. Об их внутреннем устройстве мы имеем мало сведений. По свидетельству Нестора, эти племена переселились очень рано и в половине VII столетия были покорены Аварами, которые слишком жестоко обращались с покоренными . На севере от Дулебов и Волынян жили дикие Литовцы и еще более, дикие, воинственные Ятвяги, племя, которое, несмотря на все усилия покорить его, просуществовало около 500 лет. Соседство с этими племенами, конечно, заставило Дулебов и Волынян жить не иначе, как обществами и иметь города. Таким образом, мы имеем, хотя и косвенное, указание в летописи на то, что Дулебы и Волыняне жили общинами, но кроме этого мы имеем еще другое историческое свидетельство-мифы, которые мы находим в былинах Владимира Святого. В них Уличи и Волыняне представляются чрезвычайно богатыми людьми. Далее, в этих мифах есть указания и на внутреннее устройство племен этих; из сих краев у Владимира Св. были два богатыря, имевшие особенный от других богатырей характер, это - Дюк Степанович, и Чурило Пленкович. Чурило Пленкович, красивый, молодой человек, в сопровождении богатой дружины, едет в Киев к Владимиру, который принимает его очень ласково и расспрашивает его, кто он. «Я сын, говорит Чурило, старого Плена из Волыни; мой отец просит тебя принять меня к себе на службу». Владимир принял его, но через несколько времени вздумал сам побывать в гостях у старого Плена. Здесь он находит у него великолепное жилище, около которого красовались громаднейшие строения; везде видно было поразительное богатство и пышность. О Дюке Степановиче есть другое предание. Галичанин Дюк, по смерти своего отца, явился на службу к Владимиру с великолепной свитой и хвастался своим богатством, так что дивил всех. На обеде у Владимира он резко высказался против бедности Киевлян. Раздраженный князь отправил посла для разузнания о Дюковых богатствах. Посланный, воротившись, говорил, что богатство Дюка действительно необъятно: «чтобы переписать его, нужно два воза перьев и чернил, a бумаги невесть сколько». Но ни Дюк Степанович, ни Чурило Пленкович нигде не называются князьями. Стало быть у Уличей, Тиверцев, Дулебов и Волынян не было князей, но тут жили какие-то богатые люди, от которых вполне зависели прочие жители.

На востоке от Дулебов и на северо-восток от Тиверцев жили Древляне , соседившие у верховьев Ирши и Тетерева с Полянами. Об общественном устройстве в этом племени, Нестор сохранил несколько драгоценных известий, при описании войны Древлян с Игорем и с Ольгою. Из этих известий видно, что главою Древлянского племени был князь, он был главным попечителем всей земли, он пас Деревскую землю, по выражению летописи, старался об ее распространении, о порядке и наряде целой страны. Но вместе с князем участвовали в управлении и лучшие мужи, которых Нестор прямо называет - держащими землю; так при описании вторичного посольства Древлян к Ольге, он говорит: «Древляне избраша лючши мужи, иже держаху деревскую землю». Замечательно, что летописей сих держателей Древлянской земли называет лучшими мужами, a не старейшинами, явный признак общинного быта в сильном развитии. Далее вместе с князем и лучшими мужами участвовало в управлении и все племя Древлян. Так летописец, описывая вторичное нападение Игоря на Древлянскую землю, говорит: «Древляне сдумавше со Князем своим Малом, послали к Игорю глаголюще: почто идеши опять». Или древлянское посольство говорит Ольге: «посла ны деревская земля». Здесь община выступает во всем своем развитии; послы прямо говорят, что они посланы от всей Деревской земли, а не от князя или старейшин; следовательно Деревская земля составляла что-то целое, общину, моральную личность. Общественное устройство Древлян совершенно одинаково с общественным устройством Сербов, как оно представляется из Душанова Законника и других древнейших памятников. У Сербов, как и Древлян, был свой князь или жупан, свои властители или лучшие люди, держащие землю, как они именно и называются в сербских памятниках, также свои народные собрания или веча, называвшиеся соборами. A сербское общественное устройство, по последнему слову науки, признается общинным, или, как Сербы называют, оптина, обькина (доктор Крестич). Следовательно, ясно, что и древлянное устройство, описанное Нестором, было общинное. Еще, замечание относительно лучших людей. В лучших людях нельзя видеть родоначальников или старейшин, a только поземельных собственников, как у Сербов волостители. Существование частной собственности служит лучшим доказательством того, что быт их был не родовой, а общинный. У народов, живущих в родовом быте, земля надлежит целому роду, a частной собственности не может быть. Таково было владение землею у Германцев. Напротив, при общинном быте есть два рода владения: общинное, когда земля принадлежит целой общине, причем член ее только пользуется доходами с участка земли, им занимаемой, без права продажи, и частное, принадлежащее одному лицу, как собственность, (вотчина) и образовавшее таким образом: земля в каком-нибудь месте, напр., в лесу, остается по неудобности невозделанною и не приносит никакого дохода; чтобы заставить ее приносить доход, нужно затратить капитал и нужно иметь силу защитить ее, что для человека с ограниченными средствами невозможно. Когда землею владеют на общинных правах, тогда одна часть защищает ее, a другая обрабатывает; но в числе людей общины могут быть сильные, лучшие люди,- они могут занять землю в лесу, возделать ее и защищать посредством богатства. Следовательно, поземельная частная собственность может быть только в общине и притом такой, которая достаточно развита.

На восток от Древлян, прямо по западному берегу Днепра жили Поляне . Об этом племени, об его общественном устройстве, Нестор оставил довольно свидетельств. По свидетельству Нестора, Поляне пришли с Дуная еще под влиянием родового быта: они, при первоначальном поселении, сели у Днепра по-дунайски, врассыпную, каждый род отдельно, по горам и по лесам, и занимались звероловством, как прямо сказано у Нестора: «Поляном живущим особе и володеющим роды своими, и живяху каждо с своим родом и на своих местах, владеюще каждо родом своим; и бяху ловяще зверь». Но чужая земля скоро принудила Полян отступиться от родового быта. Между ними скоро усилился один род, примыкавший своими поселениями прямо к Днепру, и старейшие представители этого рода, братья: Кий, Щек и Хорив, сделались главными начальниками, князьями всех полянских родов, и выстроили в этом краю первый город Киев. По смерти Кия и его братьев, власть, приобретенная ими, перешла в их род: «и по сих братьи, по словам Нестора, почаша род их держати княжение в Полях». Таким образом, еще в первых поколениях Дунайских переселенцев последовало соединение полянских родов в одно целое, a с тем вместе и первоначальное родовое их устройство потерпело сильное изменение. A когда вымерли потомки Кия, управлявшие Полянами, то общинные начала в этом племени получили полное развитие - Поляне начали уже управляться вечем; так что Нестор уже сравнивает их с Новгородцами: «Новгородцы бо и Смолняне и Кияне, и вся власти, якоже на думу на вече сходятся, на что же старейшии сдумают, на том же пригороды станут». Таким образом с пресечением Киева потомства все племя Полян составило союз общин и прежнее родовое старейшинство обратилось в новое старейшинство - общинное, основанное сколько на старейшинстве, столько же на могуществе и богатстве; старшим сделался не род и не его представитель - родоначальник, а город, послуживший первою основою общины, младшими же - его выселки, пригороды. Родовой быт здесь решительно потерял свое прежнее значение, общество пошло совсем иным путем, выгоды его совершенно разошлись с выгодами рода. Род требовал разъединения и удаления от других, a общество искало общения и соединения в одно целое и сыскало его в подчинении пригородов старшему городу. У Полян представителем и руководителем целого племени сделался не родоначальник, a старший в том краю город - Киев; о родах же как представителях родового быта нет и помину во всей последующей истории полянского племени. Первое известие об общинном устройстве у Полян, засвидетельствованное историею, мы встречаем при нападении Козар. Нестор говорит: «Наидоша я Козаре, седяща на горах сих, u реша Козари: «платитв нам дань». Сдумавше Пoляне и вдаша от дыма меч». Вот первое известное нам Киевское вече . Второе вече встречаем при нашествии Аскольда и Дира.

При общинном устройстве Поляне стали усиливаться, чему много способствовали выгоды местности, занимаемой ими при торговом пути от Варяг к Грекам . Поляне стали представителями общинного быта, начала которого стали проникать и в семейную их жизнь. Самое устройство семьи у Полян было особенное. Брак определялся по договору, которым определялось количество приданого за невестой, a договор - дитя общины. Семейные отношения у Полян отличались особенною строгостью, чинностью: «Поляне бо своих отец обычай имут кроток u тих u стыдение к снохам своим, u сестрам, u к деверем великой стыдение имяху, брачныя обычаи имяху. не хожаше зять по невест, но проводяху вечер, и заутра приношаху ей, что вдадуче» . Самая религия Полян подверглась влиянию общинного устройства. По свидетельству Прокопия, Славяне на Дунае не изменяли древних обычаев и строго соблюдали их, тогда как Поляне, переселившись, изменили свою религию. Первоначально религия их состояла в поклонении озерам, рекам, лесам, горам, но впоследствии мы видим у них других богов - Перуна, Стрибога, Волоса и др., которых они заимствовали у Литовцев, и финских племен. Это заимствование чужих богов, немыслимое при родовом быте, служит неопровержимым доказательством, что племя Славян перешло от отчуждения и замкнутости к общине, в самых широких размерах.

На восток от Полян, на противоположном берегу Днепра, жили Северяне. Это племя, по свидетельству Нестора, составилось из выселенцев, пришедших от Кривичей; Кривичей же Нестор называет выселенцами Полочан, a Полочан производит от Ильменских Славян или Новгородцев. Таким образом Северяне принадлежат к одному поколению с Новгородцами, Полочанами и Кривичами, и были колонистами ильменских колонистов, что, кроме свидетельства Нестора, доказывает и самое название Северян, т. е. пришельцев с севера. Это известие о происхождении Северян указывает на их общинное устройство, ибо колонисты общинников не могли быть не общинниками; к тому же мы не имеем никаких известий, чтобы у Северян были в древности князья, a это еще более указывает на общинное устройство в этом племени, ибо в князьях, хотя не всегда верно, можно бы было еще предполагать родоначальников. На общинное же устройство у Северян указывает ряд северянских городов от Любеча до Переяславля, уже в X веке известных по своей торговле Византийцам, о чем ясно свидетельствует Константин Порфирородный, который говорит, что ежегодно у Киева сходятся лодки из Любеча и Чернигова для отправления в Константинополь. Кроме Константинополя, Северяне вели еще обширную торговлю с Казариею и Камскою Булгариею, о чем говорит Ибн- Фоцлан, посол Калифа Муктадера, бывший в Булгаре и Итиле в 921 и 922 годах. По его словам в Итиле хозарском была особая слобода для северянских купцов, где помещались их жилища и амбары с товарами; они там жили обществами и по своим торговым делам иногда довольно долго проживали в Итиле и Булгаре, и в одной роще имели свою особую кумирницу, куда приходили для жертвоприношений. Обширная и деятельная торговля Северян с Византиею, Болгариею и Козариею свидетельствует о довольной развитости северянского племени, ибо никак нельзя согласиться, чтобы торговля сии была следствием нужд естественных и бесплодия земли, потому что край, занятый Северянами, очень плодороден и обилен для того, чтобы прокормить дикарей и удержать их дома, не странствуя по отдаленным землям для прокормления торговлею; явно, что торговля была следствием развития потребностей не чисто физических, но более уже нравственных, гражданских. Для Северян по свидетельству Ибн-Фоцлана нужны были золото, серебро, греческие парчи и другие предметы довольства и обилия, неизвестные и не нужные бедным дикарям.

Нестор дает нам некоторые сведения о жизни и нравах Северян. Так он говорит, что они имели обычай собираться на игрища, происходившие между их селений, на которые сходились мужчины и женщины: «Схожахуся на игрища, на плясания u на вся бесовские игрища, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто совещашеся» . Существование такого обычая заставляет предполагать, что быт Северян был общинный: они не нуждаются друг в друге, живут не замкнуто, как живут обыкновенно в родовом быте. Утверждение брачных договоров имеет у них точно также характер общинного быта: невеста отдавалась жениху в присутствии большого собрания народа, впрочем не без предварительного между ними согласия. Этот обычай сохранился в общих чертах и до настоящего времени в губерниях: Курской, Орловской и некоторых уездах Черниговской. Свадьбы заключались на общих сходбищах по случаю какого-нибудь торжественного праздника, или - на ярмарке, и ежели жених объявил свою невесту, то она считалась настоящею его невестою, и отказаться от нее жениху уже не было возможности. Кроме свидетельства о брачных обычаях у Северян, Нестор сообщает еще о похоронных обрядах. В этих обрядах тоже заметно влияние общинного быта. Как при заключении брака или вводе в семью требуется публичность, так точно публичность же требуется и при выходе из семьи, т е. при смерти кого-либо из членов ее. Похороны состояли в том, что мертвеца сожигали и пепел его, собранный в какой-нибудь сосуд, ставили в таких местах, где пересекалось несколько дорог, после чего совершалась тризна: «Аще кто умряше, творяху тризну над ним, a no сем творяху кладу велику и възложахуть на кладу мертвеца, сожгаху, a no сем, собравшее кости, вложаху в судину малу u ставяху на столпе, на путех» . Тризна же есть общинный, a не родовой обряд; на ней устраивались игры в честь покойника и кроме родственников и друзей его могли присутствовать все желающие. На эту тризну отделялась третья часть имущества, оставшегося после покойника.

Одноплеменники и родоначальники Северян - Кривичи , принадлежавшие, как мы уже видели, к одному поколению с Новгородцами, по свидетельству Нестора, жили при верховьях Днепра, Западной Двины и Волги. Это племя было одно из многочисленнейших и занимало страну, хотя не богатую земными произведениями, но выгоднейшую по местоположению: Днепр указывал Кривичам путь в Константинополь. Западная Двина и Неман открывала им дорогу к Балтийскому морю и западной Европе, a Волга отворяла ворота в Камскую Болгарию и Хозарию. Выгодами местоположения своего Кривичи не замедлили воспользоваться; о торговле Кривичей с Византиею свидетельствует Император Константин Порфирородный, писатель X века: по его словам, в Константинополь ежегодно приходили купеческие лодки из Смоленска в июне месяце, или около этого времени; на севере Кривичи торговали с Новгородцами в Холму и с Чудью в Изборске, откуда Чудским озером и Наровою доходили до Балтийского моря; на востоке, по Волге, Кривичи очевидно торговали с Камскою Болгариею и Казариею, ибо под именем славянских купцов, по свидетельству Ибн-Фоцлана, приезжавших в Итиль, и живших там в особой слободе называемой Хазеран, должно разуметь ни иных каких Славян, как Новгородцев и Кривичей, приезжавших в Болгарию и Хозарию по Волге с северо-запада. Но, кажется, преимущественная торговая деятельность Кривичей была направлена к Литовской стране, где они не имели соперников для своей торговли и где через Неман могли иметь сообщение с Балтийским морем. На ближайшие и деятельные сношения Кривичей с Литовцами и вообще с Латышскими племенами указывает, сохранившаяся до сего времени привычка Латышей называть всех русских Кривичами, и русскую землю Кривскою землею. Об общинном устройстве у Кривичей или Смольнян, по их главному городу, свидетельствует Нестор; он говорит, что Смольняне, также как и Новгородцы, управлялись в древности вечем и, что вече старшего города Смоленска было руководителем всех кривских пригородов.

Полочане , одноплеменники и родоначальники Кривичей, жили по рекам Полоте и Западной Двине; старейший их город Полоцк находился при впадении Полоты в Двину, потом по Двине их селения доходили почти до ее устьев в Балтийском море, ибо, по свидетельству ливонской летописи, там были полоцкие города Кукейнос и Берсик. Далее, на юг от Двины, через землю Литовскую, поселения Полочан доходили до Немана, и за Неманом на юго-западе, может быть, до Буга и Вислы, на что намекают чисто полоцкие названия рек Дисны и Нарева, и города Полтовеска или Пултуска. На это же углубление Полочан в земли Литовские и Латышские указывает и свидетельство Нестора о том, что тамошние не Славянские племена: Литва, Зимгола, Корс и Либь платили дань Руси; да и вся последующая история Литвы ясно говорит, что Полочане издавна были господствующим народом в Литве и находились в близких сношениях с литовскими и латышскими племенами, так что нет сомнения, что большая часть городов литовской земли, и именно древнейшие из них были построены Полочанами и Кривичами, которые постепенно колонизировали этот край славянскими поселениями, точно также, как Новгородцы колонизировали земли Чуди, Мери и Веси. Об общественном устройстве Полочан мы имеем два свидетельства у Нестора: в первом он называет полоцкую землю княжением, следовательно признает у Полочан князей, a во втором говорит, что Полочане, якоже на думу на вече сходятся, и на чем старшие сдумают на том и пригороды станут; тоже подтверждает и Быховец в литовской летописи; по его словам: «мужи Полочане ся справляли, как великий Новгород». Из свидетельств Нестора и Быховца ясно, что общественное устройство у Полочан было общинное, одинаковое с устройством Древлян и Сербов. Что касается до торговли Полочан, то, по всему вероятию, она была направлена по Западной Двине к Балтийскому морю, где Полочане были хозяевами вплоть, до морского берега, как можно заключат из того, что, по свидетельству Ливонских летописей, Немцы, для первоначального поселения на этом берегу, испрашивали согласия полоцких князей. Западная же Двина была одною из торных торговых дорог, по которой Русские Славяне издревле торговали с западною Европою; на нее указывает Нестор, как на один из древнейших путей сообщения с западом. О восточной торговле Полочан и о греческой мы не имеем никаких известий, ни даже намеков. По всему вероятию, Полочане не ходили торговать ни в Константинополь, ни в Болгарию, ни в Козарию, ибо дороги в сии страны лежали во владениях Кривичей, Новгородцев, Полян и Северян, с которыми Полочане менялись товарами получаемыми с Запада.

Нестор говорит: «В лето 6393.. бы обладая Олег Поляне и Древляне, Северяне и Радимичи, a с Уличи и Тиверцы имяше рать». Ст. 11 Лавр. сп.

Нестор говорит: «Обре военаху на Словепах и наимуща Дудебы, сущая Словены и насилие творяху женам Дулебьским: аще поехати будяше Обрину не дадяше вирягати коня, ни вола, но веляше вирягати 3-ли, 4-ли, 5-ли жен в телегу и повезже Обърена, тако мучаху Дулебы». Ст. 5, Лавр. сп.

Нестор говорит: «Поляном же жившим по горам сим, бе путь из Варяг в Греки; и из Грек но Днепру и верх Днепра волок до Ловати, по Ловати внити в Ильмень озеро великое, из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево, того озера инидеть устье в море варажское, и потому морю идти до Рима, a от Рима прити по тому же морю ко Цареграду, а от Цареграда прити в Понт море, в не же втечет Двепр река» (стр. 3 лавр. ст.).

Лавр. сп. стр. 6.

Лавр. сп. стр. 6.

Лавр. сп. стр.6.

Укрепившись в Киеве, Олег начинает подчинять племена славян, живших к востоку и западу от Днепра. Первыми стали древляне (их земли располагались в Полесье к западу от Киева по течению рек Тетерев, Уж, Уборть и Ствига до реки Случь), у которых в тот момент уже давно шла война с полянами (их территория простиралась между устьями рек Десна и Рось, впадающих в Днепр). Добровольно переходить под власть Олега древляне отказались и в результате непродолжительных военных действий согласились платить дань по черной кунице с дома.
В следующем году (884 г.) Олег пошел войной на северян (живущими к северо-востоку от Киева в бассейне рек Десна, Сейм и Сула). Одержав победу он наложил малую дань. Возможно из-за слабого сопротивления северян или же наоборот боязни восстаний данного народа, который находился под хазарами. В тот период северяне платили дань хазарам. По преданию Олег сказал северянам: "Я враг козарам, а вовсе не вам ". И северяне согласились.
Следующими стали радимичи (располагавшимися по верхнему течению Днепра и реке Сож с их притоками). С ними Олег смог договориться без кровопролития путем переговоров. Как пишет Н.М. Карамзин "Олег послал спросить у них: "Кому даете дань?" Те отвечали: "Козарам". "Не давайте козарам, - велел сказать им Олег, - а давайте лучше мне"", и радимичи стали платить русскому князю те же два шляга от рала, которые давали козарам ".
В последующем Олегу удалось покорить еще ряд независимых племен: дулебов, хорватов и тиверцев. Единственное племя, которое не сдавалось - уличи (занимавшими земли по Днестру до Черного моря и Дуная). По словам летописца его так и не удалось покорить Олегу.

Игорь - сын новгородского князя Рюрика. В «Повести временных лет» сказано, что в 879, когда умирал Рюрик, Игорь был маленьким ребенком, которого отец передал на руки своему родственнику Олегу. А в Новгородской первой летописи младшего извода Игорь при захвате Киева в 882 выступает в роли взрослого зрелого правителя. По «Повести временных лет» в 903 Игорь является «подручным» великого русского князя Олега. Там же сообщается о женитьбе Игоря на Ольге, а под 907 г. говорится, что, когда Олег ходил в поход на Царьград, Игорь был его наместником в Киеве. А новгородский летописец заявляет, что поход на Византию был организован не Олегом, а Игорем.

Согласно «Повести временных лет», Игорь занял великокняжеский стол в 913 г. после смерти Олега Вещего. В 914 г. он подавил восстание древлян, не пожелавших ему подчиняться. В 915 г. заключил мир с печенегами. В 920 г. вновь воевал с печенегами. Результаты этой войны не известны. В его правление (в 913 и 943 гг.) были совершены два русских военных похода на прикаспийские страны. В 940 г. Киеву покорились уличи, на которых была наложена дань «по черной куне от дыма».

НАЧАЛО: ИГОРЬ ПОШЕЛ НА ДРЕВЛЯН

По счету летописца, преемник Олегов Игорь, сын Рюриков, княжил 33 года (912 - 945) и только пять преданий записано в летописи о делах этого князя; для княжения Олега высчитано также 33 года (879 - 912). В летописи сказано, что Игорь остался по смерти отца младенцем; в предании о занятии Киева Олегом Игорь является также младенцем, которого не могли даже вывести, а вынесли на руках; если Олег княжил 33 года, то Игорю по смерти его должно было быть около 35 лет. Под 903 годом упоминается о женитьбе Игоря: Игорь вырос, говорит летописец, ходил по Олеге, слушался его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу. Во время похода Олегова под Царьград Игорь оставался в Киеве. Первое предание об Игоре, занесенное в летопись, говорит, что древляне, примученные Олегом, не хотели платить дани новому князю, затворились от него, т. е. не стали пускать к себе за данью ни князя, ни мужей его. Игорь пошел на древлян, победил и наложил на них дань больше той, какую они платили прежде Олегу.

ОБЪЕДИНЕНИЕ СЛАВЯНСКИХ ПЛЕМЕН ПОД ВЛАСТЬЮ ИГОРЯ

«Повесть временных лет» связывает расширение владений киевского князя с именем Олега. Помимо территорий словен, кривичей и полян, которыми он владел после захвата Киева, датированного летописью 882 г., Олег облагает данью древлян, север и радимичей. Его преемник Игорь, согласно Начальному своду, подчинил уличей. Летописные сведения о покорении «Славиний», однако, не только хронологически неточны, но и явно неполны: так, в них ничего не говорится о близких территориально к Киеву дреговичах и общностях Волыни. Но для 1-й половины Х в. имеется уникальная возможность сопоставления четырех разноязычных источников, содержащих пространные, с упоминанием топонимов и антропонимов, сведения о Руси и при этом созданных практически одновременно, в течение одного десятилетия. Это трактат византийского императора Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» (948-952 гг.), сочинение арабского автора ал-Истахри «Книга путей и стран» (дошедшая до нас редакция - ок. 950 г.), договор Игоря с Византией, дошедший в древнерусском варианте (являющем собой перевод с греческого оригинала) в составе «Повести временных лет» (944 г.) и т. н. «Кембриджский документ» - письмо на древнееврейском языке, посланное из Хазарии (ок. 949 г.).

В главе 9 сочинения Константина рассказывается, что «приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы (суда с килевой частью, выдолбленной из одного бревна. - А. Г.) являются из Немогарда, в котором сидел Свендослав, сын Ингоря, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда (Смоленска, Любеча, Чернигова и Вышгорода. - А. Г.). Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочии Славинии - рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадали в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются к Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр». Далее идет рассказ о маршруте «росов» в Константинополь, а в конце главы говорится: «Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступает ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется «кружением», а именно - в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев (древлян, дреговичей, кривичей и северян. - А. Г.) и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав».

Под пером автора главой Руси представлен Игорь, главным центром - Киев. В Немогарде (Новгороде) княжит его сын Святослав. «Росы» ходят в полюдье - круговой объезд с целью сбора дани - к славянским общностям древлян, дреговичей, кривичей, северян и «прочих» славян; к последним следует, видимо, отнести уличей и «лендзанинов» - лендзян (локализуемых, скорее всего, на Восточной Волыни), т. к. в главе 37 и те, и другие названы данниками «росов», а в начале главы 9 лендзанины вместе с кривичами именуются их «пактиотами» (этот термин указывает на данническо-союзнические отношения). Перечисление городов, по которым спускаются к Киеву «моноксилы», идет с севера на юг, по пути «из варяг в греки»: Новгород, Смоленск, Любеч, Чернигов, Вышгород…