Религия и церковь в сибири. Распространение православия в Сибири
23 июня – день важный для сибирской земли. Вся Россия – от западных границ до Владивостока – празднует Собор Сибирских святых. 1984 год. Россия вышла из «брежневского периода», но за окном еще СССР. Однако открытое подавление уже не возможно. Первым признаком будущих перемен является то, что становится возможной подготовка к празднованию 1000-летия Крещения Руси.
И вот, в преддверии этого события, по благословению Патриарха Московского и Всея Руси Пимена, в Церкви устанавливается почитание великих святых Сибири. Со временем в этом списке появились новые имена – тех, кто пострадал за веру в годы гонений. Отдаленные от нас по времени, и близкие к нам, сибирские святые сияют, как яркое созвездие в сонме святых земли Российской.
Вслед за Ермаком
Преподобный Герман Аляскинский
Не будет преувеличением сказать, что освоение русским населением территории Сибири и Дальнего Востока происходило одновременно с распространением на новых землях христианства. Уже в отряде Ермака было три православных священника. По ходу продвижения «войска» на местах зимовок ставились походные церкви. Главным центром христианского просвещения стал Тобольск – «столица» Сибири. Отсюда во все ее концы уходили священники, неся с собой свет евангельского учения.
В Тобольске же возникла и первая в сибирских краях епархия во главе с митрополитом Иоанном (Максимовичем). Сам Петр I доверил ему «пасти» народы Сибири, и выбор царя оказался на редкость удачным. Митрополит Иоанн оказался тем евангельским пастырем, который вынес на своих плечах трудности первых лет, продумывая все детали церковной жизни. Память об его трудах не ушла с водою времени. Празднование Собора Сибирских святых было установлено в день его земной кончины.
И кормить, и окормлять духовно
Преподобный Макарий (Глухарев), миссионер Алтайский
Трудности, с которыми пришлось столкнуться первым священникам на новых землях, были огромными. Богатейший край был мало освоен. Разбойный люд стекался сюда из центральной России непрерывно. Коренное население составляли, в основном, кочевые народы, процветало язычество. Первое время языческие племена опасались священнослужителей-христиан, и порой, возбужденные речами шаманов, срывались с мест, как перелетные птицы. Сколько же нужно было иметь терпения и любви, чтобы не отчаяться, не сложить руки, а попытаться заслужить доверие людей самой жизнью своей!
Преподобный Макарий Алтайский, например, встретил поначалу далеко не дружественный прием со стороны кочевников-телеутов. Человек он был образованный, знавший и Закон Божий, и языки тюркских народов. Однако прошло немало времени, прежде чем телеуты, видя его доброту и сострадательность к беднякам из других племен – татар, калмыков – убедились в том, что он человек не опасный, а достойный уважения и любви, и приняли из его рук святое крещение.
На плечи священнослужителя ложилось тогда множество забот. Еще не твердых в вере людей было опасно предоставлять самих себе. «Первые ростки» христианской веры могли погибнуть под влиянием языческих культов. Но как удержать кочевников поблизости от церкви, чем напитать их? И о. Макарий стал создавать целые поселения для новокрещеных, приобретая все необходимое для оседлого образа жизни: дома, скот, земледельческие орудия и семена зерновых культур для посева. Для этого он изыскивал казенные средства и почти без остатка расходовал свое жалование. Годами проповедь Евангелия он соединял с обучением бывших кочевников основам культурного земледелия, огородничества и агротехники. Одновременно естественно возникла и потребность обучить людей грамоте. И о. Макарий заложил основы алтайской письменности, создал первый в этих землях букварь.
Понемногу, год за годом «оттаивали сердца» бывших кочевников. Жестокие культы, поклонение ложным богам уходили в прошлое. В сознании возникала связь: «крестьянин» – это христианин , т.е. человек, относящийся с любовью ко всему окружающему, в том числе и к самой земле. И какая благодать возделывать своими руками это Богом данное богатство! Плоды труда – хлеб и елей (т.е. масло) вместе с вином возносятся в церкви в мирную жертву Господу, а в таинстве причастия этот самый хлеб превращается в Тело Христово. Большинство людей жили в удаленный друг от друга поселках или на казачьих заимках, но Церковь собирала всех их под Свои своды. Православный храм был местом просвещения и помощи.
Собор сибирских святых
Менялся облик Сибири. Прежде языческая, кочевая, разбойная, к к. XIX в. она «процвела» уже как укоренено крестьянская, верующая, православная . Православие только и могло противостоять здесь темным сторонам жизни. Сибирь оставалась местом каторги и «вотчиной» шалых людей, но устойчивость жизни, ее здоровье, красоту определяло уже другое: крепкое хозяйствование на земле, освященное верой в Бога, стремление к праведности, исполнение заповеди трудиться и питаться от плодов рук своих. Вера освятила эту землю, изменила души людей, возделав их, как целину.
Молитвенники
Все эти годы в одном ряду с просветителями Сибири, несли молитвенный подвиг и великие сибирские праведники. Плодами их жизни стали дары Святого Духа – прозорливость, дар исцеления. От Урала до русской Америки протянулась череда подвижников.
Юношей пришел из центральной России в Сибирскую страну будущий святой праведный Симеон Верхотурский. Время его – это время смуты в истории России. По русским городам полыхало зарево разгулов, разбойничьи шайки превосходили одна другую в жестокости, а Симеон проводил жизнь отшельническую в посте и молитве, не переставая просить Господа и Богоматерь отвратить от Руси тяжелые скорби. Место своего уединения в небольшом селе Меркушино на р. Туре святой подвижник оставлял лишь для пользы ближних. Видя, как прочно еще язычество, праведный Симеон в простых беседах учил тех, кто недавно принял христианство, его основам, помогал лучше понять суть. Под его влиянием люди оставляли нехристианские наклонности, укреплялись в вере.
В Томске прославился благочестивой жизнью скрытый подвижник – старец Феодор Кузьмич, проводивший земной путь в странничестве и терпении скорбей. Обладал он и даром прозорливости, и молитвой, исцеляющей от недугов. С этим святым связана легенда о том, что под его именем скрывался император Александр I , раскаявшийся в том, что в юности он стал невольным соучастником убийства своего отца и инсценировавший свою смерть в Таганроге для того, чтобы удалиться от мира. Феодор Кузьмич, в самом деле, был необыкновенно похож на «умершего» государя. «Простой старец», одевавшийся в грубую полотняную рубаху, он писал по-французски и обнаруживал знание таких исторических деталей, которые могли быть известны лишь участником важнейших политических событий. Навещали его и члены царской семьи, но тайну свою он так и не открыл никому. После его смерти в келье его была обнаружена икона небесного покровителя Александра I – Св. благоверного князя Александра Невского. А на коленях у подвижника при омовении тела открылись огромные наросты, свидетельствовавшие о многолетнем молитвенном подвиге.
Добрую память о себе оставили в сибирских землях Св. праведные Василиск и Зосима (Верховский). Трогательная дружба связала их на всю жизнь. Из лесов Чувашии принесли эти монахи на р. Томь близ Кузнецка молитвенный дух и традиции иноческого жития, воспитав в Сибири духовных детей и приняв на себя попечение о новом Свято-Николаевском монастыре.
А на островах, прилегающих к Аляске, как яркая звезда, просиял Святой , вышедший из стен древнего Валаамского монастыря. Простой монах, он выдержал суровейшие условия, оказавшиеся неодолимыми для других миссионеров. С 1807 г. он, по существу, стал главой русской духовной Миссии на Аляске. Он крестил, воспитывал духовно местных жителей, и одновременно защищал их от произвола дельцов-промышленников. Сущность своего служения он выразил простыми словами: «Я – слуга здешних народов и нянька». Этот святой стал в России одним из самых ярких примеров беззаветного пастырского служения ближним.
Исповедники
XX век дал Сибири десятки тысяч новых святых – известных и безымянных, пострадавших в годы гонений на Церковь. Сибирь справедливо называют «Русской Голгофой». «Красный террор», жертвами которого стали члены царской семьи и тысячи безвинных людей, завершился созданием на пространствах Сибири огромного лагеря смерти. В СИБЛАГЕ от холода, голода, непосильной работы, от болезней и в топях погибали люди всех национальностей, и среди них – те, кто предпочли верность Богу и чистую совесть – жизни по безбожным законам в сытости и достатке. Эти исповедники веры Христовой вошли в Собор Сибирских святых в белых одеждах мучеников.
О дне сегодняшнем
С утверждением в Сибири советского строя под ударом оказалось крепкое крестьянское хозяйство. Насильственно собранные в совхозы, превращенные в подобие сельского пролетариата, люди не только утратили традиции земледелия, но и чувство ответственности за землю перед Богом. В царское время экспорт лучших в мире сибирских сыров и масел давал России прибыли вдове больше, чем экспорт золота! Теперь когда-то освященная молитвой, крепкая нравственными устоями крестьянских хозяйств земля почти заброшена. «Коммерческое», ориентированное на прибыль, хозяйство не способно исправить положение. Возрождению аграрному, крестьянскому должно предшествовать возрождение христианское . Земля «благоволит» лишь к людям с чистым сердцем. И в день празднования Собора Сибирских святых наследникам этого сокровища – русской Сибири полезно вспомнить об исторической связи: Сибирь прирастала верой.
ГЛАВА 1
РАСПРОСТРАНЕНИЕ ПРАВОСЛАВИЯ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИИ И НА ЮГЕ КУЗБАССА
Советская историография 1920-1980 гг. и марксистский подход. Характерные научные труды современной историографии. Основные черты российского православия в начале XVII в. Создание Сибирской епархии. Православие и культурная адаптация русского населения к жизни в Сибири. Синодальный период РПЦ и Сибирь.
Советская историография 1920-1980 гг.и марксистский подход. Из ранних работ следует отметить труды С. В. Бахрушина, Н. С. Юрцовского, А. Долотова и др. (1) С. В. Бахрушин органически включил вопрос развития РПЦ в концепцию общего процесса «торгово-промышленной колонизации», утверждая, что миссионерская деятельность была тесно связана с политикой самодержавия в Сибири. Он справедливо утверждал, что христианизация способствовала приобщению народов Сибири к более прогрессивным формам хозяйства(2). С. В. Бахрушинактивно пропагандировал идею крещения сибирских народов только при помощи насилия. Эти взгляды были восприняты другими историками (3).
В монографии И. И. Огрызко «Христианизация народов Тобольского Севера в ХVIII в.» довольно полно показан процесс крещения хантов и манси, вскрыт внешний характер христианизации, рассмотрены методы борьбы православной церкви с языческими пережитками новокрещенных (4). Автор видел насилие в качестве основного способа обращения сибирских народов в христианство и пришел к выводу, что христианизация носила чисто внешний, показной и идеологический характер.
В советской историографии до 1960-х гг. уделялось особое внимание только тем аспектам православной культуры, которые были полезны в идеологической борьбе с основами Русской православной церкви. После 1917 г. в отечественной науке господствующим становится марксистский подход, который видел в РПЦ всего лишь придаток «государственной машины» по подавлению эксплуатируемых классов. В 60-70-х гг. ХХ в. отечественная историография стала уделять гораздо больше внимания истории православия. Вопросы, опосредованно связанные с деятельностью РПЦ в Западной Сибири, разрабатывали такие учёные, как А. Н. Копылов, Е. К. Ромодановская, Ю. С. Булыгин, Н. А. Миненко, О. Н. Вилков (5). Н. А. Миненко в работе «Северо-Западная Сибирь в ХVIII-первой половине ХIХ в. Историко-этнографический очерк» пришла к выводу, что духовная культура коренных жителей Северного Приобья в рассматриваемый период в основном сохраняла традиционное содержание. Вместе с тем под влиянием русских в ней появляются новые черты. Активно насаждаемая христианская религия наложила сильный отпечаток на религиозные представления аборигенов в форме религиозного синкретизма в православной культуре(6).
В научной среде до сих пор является распространённым мнение об особом феномене - «православно-языческом» синкретизме. Синкретизм - объединение первоначально независимых или разнородных религиозных представлений, которые приводят к появлению качественно нового образования. Следует признать, что элементы так называемого двоеверия имеют место быть, но данные элементы были свойственны именно народному сознанию, а не православной церкви. Получалось, что православие - это не христианство, а единый синтез «христиано-языческих» мифов, где православие - это форма, а скрытым содержанием являются языческие культы. Русской православной церкви постепенно удалось справиться с проявлениями «двоеверия» в самых широких народных массах через религиозно-просветительскую деятельность. Надо признать, что «православно-религиозного» синкретизма на уровне духовной жизни церкви вообще не было.
В середине 1960-70-х гг. Л. И. Емельях, Л. В. Островская, Н. Н. Покровский уделили особое внимание ментальности сибирских крестьян, основу которой, с одной стороны, составляло православное мировоззрение, с другой стороны, «антиклерикализм» и «антицерковные настроения»(7). Особо разрабатываемым направлением стала христианизация сибирских народов и влияние православия на культурную и духовную жизнь инородцев (8).
В 70-е гг. прошлого века православная тематика в той или иной степени затронута в обобщающих трудах по социально-экономической истории Сибири. Особый вклад в разработку этих вопросов внесли: А. А. Преображенский, Н. А. Миненко, М. М. Громыко и другие(9). Процесс осмысления историками роли православия в России и Сибири представлен работами Е. Ф. Грекуловой, П. К. Курочкиной, Л. П. Шороховыми др.(10).
В 80-е годы ХХ века интерес к истории Русской православной церкви в Западной Сибири постепенно возрастает. Это особо заметно по работам Н. Д. Зольниковой (11). Влияние православия на русское население в Сибири рассмотрели: М. М. Громыко, В. А. Липинская, Н. А Миненко, Л. В. Островская(12).
Характерные научные труды современной историографии-Сибирское духовенство рассматривается исследователями с точки зрения структурно-функционального подхода. По мнению Г. В. Любимовой, роль священников была значительна в условиях аграрного общества. Духовенство не только полностью отвечало за все службы в пределах храма, но было причастно к освящению крестьянского труда на земле. Она отмечает: «Известно также, что многие крестные ходы и молебны вне храма сопровождали многие полевые работы, включая посев, весь процесс созревания и сбора урожая» (13).
Видно, что хотя сельский батюшка особым материальным богатством не отличался, но крестьяне даже в условиях полной трудовой занятости, не могли обойтись без его помощи. Роль религиозной культуры, обряда в жизни деревни была велика, что способствовало встроенности сельского духовенства в жизнь сельской общины (14).
Положение духовенства в качестве отдельного сословия в синодальный период на примере Европейской России достаточно изучено, а за неимением возможности расширять библиографическую базу исследования обратим внимание на две точки зрения о социокультурном положении сибирского духовенства. Во-первых, общепризнано, что в синодальный период духовенство оформляется в достаточно замкнутое сословие, что накладывает глубокий отпечаток на его ментальность, образ жизни и поведение. В качестве примера можно привести научное творчество
Е. Б. Макарчевой, которая последовательно и весьма аргументировано отстаивает эту точку зрения в диссертации «Сословные проблемы духовенства и церковное образование в конце XVIII-первой половине ХIХ (по материалам Тобольской епархии)» и других работах (15).
После отмены крепостного права и изменений в области церковного управления в России во второй половине ХIХ в. духовенство перестаёт быть закрытым сословием. В. А. Есипова в диссертационном исследовании отмечает: «Более глубокое действие произвела ликвидация замкнутости духовного сословия. Можно воочию наблюдать, что к началу ХХ в. среди членов причтов появляются лица иносословного происхождения. Изменяется уровень образования членов причтов, появляется всё больше выпускников сибирских духовных учебных заведений» (16). Таким образом, общая тенденция развития духовенства как отдельной социальной группы достаточно точно определяется в общих чертах и не является дискуссионной.
Н. А. Абрамов и Н. М. Дмитриенко разрабатывали проблематику религиозной жизни сибирских городов (17). Проблема отношения широких слоев сибирского общества к официальной церкви изучена в трудах О. Е. Безруких и Л. В. Островской (18). Церковная жизнь на уровне приходов раскрыта следующими авторами: Н. Д. Зольниковой, С. В. Кузнецовым, Л. И. Кучумовой, Н. А. Мухортовой и др. (19). Исследователи отмечают, что изначально церковно-приходская жизнь строилась по образцу северорусских земель, где роль приходов была достаточно велика. Архиереям и духовенству приходилось серьёзно считаться с мнением прихожан, но постепенно роль священства возросла, а значение прихода в решении наиболее важных вопросов церковной жизни понизилось.
Изучение религиозного образования в Сибири за последние годы велось по двум направлениям: подготовка будущих клириков в специальных учебных заведениях, религиозное воспитание детей и церковно-просветительская деятельность Русской православной церкви.
Работы А. В. Сушко, В. М. Кружинова, Е. Б. Макарчевой, Н. С. Половинкина, А. Судницына посвящены проблеме духовного образования (20). Н. С. Половинкин в бурном появлении и развитии духовных школ видит процесс консолидации духовенства в закрытое сословие. Н. С. Половинкин отмечает: «Постепенно духовенство становится достаточно замкнутым, полунаследственным сословием, государство стремилось регулировать все стороны его деятельности» (21). Специфика системы духовных школ Российской империи была направлена на консолидацию духовенства в отдельное сословие. Е. Б. Макарчева, не отрицая значимости духовного образования в Сибири, находит в этом процессе скорее всего социальную составляющую, способствующую в конечном счете развитию светского образования.
Непосредственно к истории духовной культуры и православия имеют работы В. А. Овчинникова, С. В. Фомина, С. Н. Щербич (22). С. В. Фомин на достаточно высоком уровне обобщил материал, относящийся к томскому старцу Федору Кузмичу. Этот старец интересен тем, что народная молва считала его императором Александром I, который отказался от царства и стал странником. С. В. Фомин не склонен видеть в старце бывшего императора, т. к. прямых доказательств нет, но он весьма убедительно доказывает его высокое происхождение (23).
Сибирской иконе как неотъемлемой части православной культуры за последние годы посвящены работы Н. Г. Велижановой, И. А. Евтихеевой, И. В. Киселёвой, В. Я. Темплинг (24). Эти исследователи рассматривают отношение общества к наиболее почитаемым иконам, именуемымв православнойтрадиции чудотворными, т. е. носящими на себе проявление божественной благодати.
В. В. Ерошов, В. М. Кимеев приходят к выводу, что в христианизации сибирских народов следует отметить положительные и прогрессивные явления (25). Г. Артёмов считает, что «христианство оказывало благоприятное воздействие» на телеутов (26) . Особой популярностью среди исследователей стала пользоваться тема Алтайской духовной миссии. М. Р. Маняхина справедливо отметила, что за короткий промежуток времени православие не могло достаточно глубоко проникнуть в среду алтайцев (27).
М. Н. Софронов считает распространение православия в Сибири закономерным явлением.
Основные черты российского православия в начале XVII в. К наиболее важным чертам православия в России следует отнести: византизм, восточно-христианский мистицизм и традиционализм. Православное христианство пришло на Русь из Восточной Римской империи. Именно Византийская модель внутрицерковной жизни и отношений между государством и церковью становится определяющей в социально-политической и культурной жизни страны. Православие устраивало светскую власть, т. к. оно не претендовало на ведущую политическую роль в обществе. Православная церковь вытесняла языческие верования из народной среды при помощи силы государства. Положение государственной религии позволило православию упрочить свои позиции в стране. Церковь была, скажем так, благодарна государственной власти за православную «ориентацию» и со своей стороны оказывала идеологическую поддержку правящей элите.
Общепризнано, что православие играло ведущую роль в процессе формирования единой русской культуры. Православная церковь способствовала объединению северо-русских земель вокруг Москвы, ликвидации золотоордынской зависимости, успешному противостоянию российского государства внешнеполитическим противникам. В высшей форме единение светской и духовной властей произошло при первом царе из рода Романовых Михаиле, когда патриархом был его родной отец. Материальное и идеологическое значение церкви стало резко подрываться в ходе преобразований Петра I и дальнейшей политики секуляризации его приемников (28).
К особенности православия на российской почве относится её восточно-мистическая направленность. Это весьма заметно на фоне эволюции католической церкви, которая считала себя господствующей и по отношению к светской власти (29). Мистическая направленность православной культуры, особая интенсивность духовной жизни объясняется тремя причинами. Во-первых, напряженная религиозная жизнь была свойственна, прежде всего, Востоку. Достаточно отметить, что ни одна из мировых религий не появилась на Западе. Во-вторых, государственная власть на Востоке препятствовала активизации социально-политической деятельности. В-третьих, основные христианские центры были сосредоточены именно на Востоке.
Хотя духовно-нравственная жизнь Русской православной церкви развивалась благодаря связи с Константинопольским патриархатом, но в значительной степени её силы были направлены на вхождение в число ведущих православных церквей. Религиозный опыт Византии оказался востребованным на русской почве. С развитием православной культуры, русские стремились, с одной стороны, быть ортодоксальными последователями «греческой веры», с другой стороны, культурно-организационная зависимость от Константинопольского патриархата всегда тяготила Русскую православную церковь, которая стремилась и добилась абсолютной самостоятельности. Этот процесс практически завершился с появлением у РПЦ своего патриарха в 1589 г.
Социально-экономическое развитие в РПЦ становится доминирующим, но исихастские традиции не оказались полностью забытыми (30). К особенности православия относится то, что оно не может нормально функционировать без четко оформленной церковной организации. Если для некоторых религиозных систем, прежде всего язычества, нет потребности в церкви, то для христианства церковная структура имеет принципиальное значение.
В рамках ортодоксальной церкви ярко выражена иерархизация власти и структуры управления. Хотя процесс объединения христиан прошел длительный эволюционный путь, но логика развития церкви, как организации верующих, достаточно проста - от разрозненных общин-церквей к жесткой системе духовного и социального управления. Рамки данного исследования не позволяют нам более подробно рассмотреть причины усиления иерархической системы управления. Достаточно уяснить, что Русская православная церковь унаследовала от православной традиции жестко оформленную систему организации религиозной и культурной жизни (31). Именно «византийская модель» церковной организации позволила православной культуре на Руси быстро закрепиться, а в России успешно развиваться.
Создание Сибирской епархии. До 1621 г. Сибирь в церковно-административном положении не была определена (32). Резкое ухудшение внутреннего положения в России в ходе системного кризиса начала XVII в. не позволило сосредоточить внимание на нуждах Сибири. В условиях «Смутного времени» нельзя говорить о твёрдой власти в России, т. к. сама российская государственность была подвергнута серьёзным испытаниям. Потенциал Русской православной церкви был сосредоточен на решении проблемы восстановления и укрепления национального политического строя. К началу 1620-х гг. положение изменилось. Открытие самой крупной епархии в стране коренным образом усиливало положение РПЦ в Сибири (33).
Христианство как целостная религиозная система стремится к внешней экспансии. Присоединение и тем более освоение Сибири неизбежно вынуждало Русскую православную церковь включиться в общенациональный проект по социальному и культурному освоению нового суперрегиона. Системный кризис начала XVII в. оказался двойственным. С одной стороны, в условиях национальной «Смуты» духовная и светская власти не могли должным образом оформить процесс колонизации. Государственная власть в России была слаба, а церковь все свои духовные и материальные силы направила на сопротивление иностранной интервенции. С другой стороны, нестабильная социальная система способствовала активизации переселения, бегства на новые земли. Укрепление власти царяиз новой династии Романовых позволило сосредоточить внимание на новой задаче - закреплении Сибири в составе российского государства.
Открывая в Сибири отдельную епархию, патриарх и царь желали укрепить православие среди подданных и обратить в христианство сибирские народы. Об этом свидетельствует одна из царских грамот (34) . Более того, власти преследуют цель не только распространить «апостольское учение во всех градех», но «да во всех концех вселенныя Его святым заповедем проповедатись подобает». С одной стороны, в грамоте определены весьма конкретные цели - распространение и укрепление православия в Сибири (35). С другой стороны, в документе ставится сверхзадача по приобщению к христианству языческих народов далеко за пределами Сибири. Это объясняется тем, отметим ещё раз, что одной из важнейших характеристик динамичной религиозной системы является её стремление к более широкому распространению.
Россия испытывала серьёзные социальные и экономические проблемы по причине крупных потерь в результате «Смутного времени». Внутренние проблемы стали решаться в том числе и при помощи внешнего фактора - освоения Сибири. Сибирские народы облагались ясаком, т. к. государство было заинтересовано в поступлении новых налогов. Одно из основных богатств, сибирская пушнина, высоко ценилась за пределами России. Активизация хозяйственного освоения неизбежно привела к сдвигам в социокультурном пространстве Сибири. Две основные силы повлияли на характер этих изменений - перманентный приток русского населения и православная культура.
Значителен вклад в закреплении православной культуры в новом крае одного из первых сибирских архиепископов Макария (1624-1635 гг.). Владыка происходил из дворянской семьи Кучиных, до рукоположения во архиерея был игуменом Костромского Богоявленского монастыря. Он продолжил дело своего предшественника Киприана по закреплению норм православного поведения в новой громаднейшей епархии.
Первая половинаXVII в. была потрачена РПЦ на формирование должной системы церковного управления, призванной контролировать наиболее значимые стороны социокультурной жизни сибиряков. Одновременно с этим церковь боролась с проявлениями несанкционированного поведения как среди клириков, так и мирян. Православная культура в значительной степени укоренялась при помощи усиления социальной дисциплины.
Недостаток «книжных» знаний о христианской вере решался, как известно, благодаря неписьменным способам передачи информации: иконам, праздникам, устным запоминанием молитв. Процесс строительства церквей в XVII в. позволил создать предпосылки для укрепления православной культуры в Западной Сибири. Именно западная часть Сибири активнее осваивается в XVII в., т. к. она ближе к коренной России и здесь меньше риска при хозяйственном освоении.
Православие и культурная адаптация русского населения к жизни в Сибири. Православие способствовало достаточно активной культурной адаптации русского народа к жизни в Сибири. Достаточно быстрое проникновение русских в Сибирь воспринималось как «чудо», божественная милость и т. п. Одни только материальные интересы не могли заставить русский народ быстро продвигаться по сибирским просторам. Казаки, несмотря на всю свою «самостоятельность» в экстремальных условиях Сибири, окруженные не только дружелюбными народами, становились очень религиозными. Так даже Василий Тимофеевич Ермак имел в своем распоряжении священника и передвижную часовню с иконами (36). Следует учесть, что в острогах обязательно строилась церковь, как правило, деревянная. Колонизация новых территорий поставила насущный вопрос об увеличении числа священнослужителей и открытии новых приходов.
Сибирь заселялась «разной вольницей», видевшей в ней край богатый пушниной, лесами и полями (37). Русские колонисты осознавали себя православными, вот почему на новых землях они воспроизводили основы традиционной для них религии в быту, на войне и мире. В отрядах стрельцов обязательно были иконы, а также представители духовенства. Все это позволило Русской Православной Церкви придать походу Ермака и процессу присоединения Сибири религиозный оттенок. Уже по воле архиепископа Киприана был составлен «Синодик ермаковым казакам» для их прославления как пострадавших за православие. Христианская доктрина проповеди Евангелия позволяла видеть в присоединении Сибири закономерный процесс, одобренный церковью и освященный Божьей силой. Присоединение Сибири рассматривалось в качестве праведного и святого дела.
Русский народ оказался связующим звеном между Европой и Азией. Диалектика противостояния и сотрудничества с другими народами основывалась на делении мира на две части. Первая часть - православное царство, которому противостоял инославный или языческий мир. Иной мир воспринимался как агрессивный, которому надо было противостоять.
На рубеже XVI-XVII вв. русские казаки были весьма заинтересованы в привнесении православия в новый край, оно утешало их в неимоверно трудных условиях и придавало мужество в борьбе с врагами. В двадцатые годы XVII в. положение изменилось. Русские колонисты, чувствуя себя «хозяевами», не желали строго следовать православным нормам поведения. Сибирскому духовенству постоянно приходилось вступать в столкновения с представителями разных слоев общества. Конфликты с воеводами случались по причине выступления сибирских архиереев против творимых властями притеснений и беззаконий по отношению к простому народу. Конфликты с местным населением происходили на почве проявления со стороны народа таких поступков, которые противоречили нормам христианства. Русская православная церковь постоянно стремилась укрепить в народном сознании должное каноническое православное мировоззрение. Церковная власть выступала в качестве посредника и третейского судьи между враждующими сторонами.
В повседневной жизни крестьяне вели отсчёт времени не по месяцам и числам, а по религиозным датам и постам: от Рождества до Пасхи, от Пасхи до Крещения Господня, от Покрова до Казанской и т. д. Даже цикл сельскохозяйственных работ рассчитывался по религиозно-православному календарю.
Православные в Сибири стремились приобщиться к целостной церковной жизни. Так, «…инициатива строительства большинства приходских церквей в Сибири ХVIII в. исходила из мирского общества. Оформлялась она по-прежнему челобитной, или прошением мира к архиерею» (38). Население испытывало постоянную потребность в духовном окормлении, вот почему общение с духовенством не ограничивалось только рамками храма. М. М. Громыко пишет, что существовал «обычай приглашать священника в дома для служения молебна; постоянное странноприимство, сопровождавшееся рассказами странников на духовные темы и просьбами хозяев о молитвах за них в монастырях и у известных святынь…; религиозно-нравственная тема звучала в семье в назиданиях, замечаниях и указаниях, адресованных детям; учащиеся дети и грамотные взрослые нередко читали вслух Евангелие, жития святых, Псалтырь и другую духовную литературу; подавалась милостыня нищим…» (39).
Храм является «посвященным Богу домом», в котором совершаются богослужения и исполняются таинства. Церковь увенчана куполом, который олицетворяет небо. На куполе обязательно находится глава с крестом. Храм состоит из трех частей: притвор, средняя часть храма и алтарь. В храме по особым правилам совершается чтение церковных книг и молитв, что называется богослужением. В богослужении самым главным является литургия, т. к. во время нее христиане совершают таинство причащения. Важное значение для начала духовной жизни, как считали сибиряки, имело крещение. Детей приносили в храм «… ко Христу на восьмой день по рождении. В этот день в таинстве крещения Господь омывает их от первородного греха, снимая с них проклятие. В таинстве миропомазания, следующем непосредственно за крещением, Господь усыновляет ребёнка себе, даруя ему благодать» (40).
С православной духовной традицией связано развитие иконописания, книжности и распространение книг Ветхого и Нового Завета, религиозной литературы, церковно-просветительских сочинений. Библия давала неофитам представления и нормы христианской жизни и морали. Из Библии православные черпали мудрость и глубокий духовно-нравственный опыт. Православное искусство имело исключительное значение в религиозной народной практике, так как выступало в качестве доступного средства восприятия православных ценностей не через книжную букву. Икона рассматривается в качестве связи между миром материальным и духовным, церковью земной и церковью небесной. На иконах изображался образ Христа Спасителя, Троицы, Божией Матери, святых как проявление Первообраза. После освящения икона считалась святыней.
Некоторые иконы за проявление особых качеств, например, индивидуальные исцеления, «прекращение» дождя и т. д., считались чудотворными и особо почитались.Важное психологическое и духовное значение принадлежит чудотворным иконам. Наиболее почитаемые иконы Томской епархии в XIХ в.: икона Божией матери Одигитрии (село Богородское), Чудотворный образ Спаса Нерукотворного (село Спасское), икона святителя и чудотворца Николая (село Семилужское), икона Введения во храм Пресвятой Богородицы (село Ярское) (41).
Первый известный писатель из алтайцев - священник и член Алтайской духовной миссии М. В. Чевалков. Известны его духовные произведения, среди которых выделяется «Памятное завещание» (42). В своих назидательных рассказах он разоблачал ложность шаманов, вредность пристрастия к винопитию, тщеславие, излишнюю самонадеянность и гордость.
В церкви все христиане являются равными членами, т. к. перед Богом все люди равноценны. Каждый христианин в той или иной форме, если духовно не ленится, служит Богу. В Церкви Христовой выделялись разные виды служения, наиболее сложное и ответственное- пастырское. В сан священника рукополагали архиереи (епископы, архиепископы, митрополиты), которые ведут своё начало ещё с апостольских времён. В православной церкви священникам вменяется в обязанность совершать основные христианские таинства, вести богослужения и выполнять пастырские функции по отношению к членам прихода. От нравственных качеств священника и его духовного опыта и знаний зависело духовное состояние пасомых.
Синодальный период РПЦ и Сибирь.В синодальный период истории Русской православной церкви высшая церковная система управления была включена в государственно-административную систему управления. Вот почему государство, отняв ранее у церкви часть собственности, обязано было материально поддержать основные направления миссионерской деятельности в Сибири. Церковная реформа Екатерины II в 1764 г. нанесла ощутимый урон материальному благополучию церкви. Хотя государство компенсировало нанесенный ущерб в виде предоставления твёрдого жалования, но церковь попадала в материальную зависимость от государства. Важную функцию по повышению ответственности священников выполняли консистории. Они рассматривали жалобы на представителей клира. В зависимости от проступка принимались разные способы воздействия на священников. Это позволяло поддерживать в священнической среде высокую дисциплину.
Русская православная церковь в своей деятельности традиционно ориентировалась на крестьянство. В XVIII-XIX вв. отмечается «готовность, с которой крестьяне-сибиряки ради строительства храма шли на всевозможные тяготы и жертвы, позволяет говорить о высокой степени приверженности их официальной церкви» (43). В XIX в. существовала традиция, идущая из предыдущих веков, что инициатива возведения приходских храмов, часовен, молитвенных домов исходила не от официальных церковных органов или священников, а непосредственно от мирян. Письменное прошение направлялось архиерею на рассмотрение через духовное правление, позднее через благочинного.
Православное духовенство делилось на белое и черное, т. е. священнослужителей приходов и монашествующих лиц. Черное духовенство имело ряд отличий от белого: во-первых, они принимали обет безбрачия, во-вторых, высшие духовые чины: епископы, архиепископы, митрополиты избирались из монашеской среды. Монастыри являлись особыми институтами Русской православной церкви и всегда играли важную роль в качестве культурных и религиозно-просветительских центров. Деятельность монастырей в Западной Сибири включала распространение грамотности среди населения, иконописание, миссионерство, развитие хозяйства. Белое духовенство в целом было обеспечено не столь хорошо, как черное, и хотя оно являлось неподатным сословием, т. е. не платило подушную подать и не несло рекрутской повинности, но материальная обеспеченность зависела от достатка прихода.
Обычно в крупных городах духовенство было более состоятельным. Однако, преобладающая часть приходского духовенства, в первую очередь сельского, жила бедно. Сельские батюшки вынуждены были вести свое хозяйство, пахать землю, разводить домашний скот. Низший сельский клир - дьяконы, псаломщики - наименее обеспеченная прослойка церковнослужителей. Такое положение способствовало тому, что сельское духовенство стояло ближе к своей пастве, чем городское. Вся тяжесть церковного служения выпадает на православного священника, от которого в значительной степени зависела духовная жизнь прихожан. Вот почему священник являлся важной и основной «единицей» в структуре православной культуры. Пастырское служение священников в Сибири рассмотрим более подробно на примере священников юга Томской епархии.
С одной стороны, до реформ 1860-х гг. духовенство всё более напоминало закрытое сословие, которое имело минимальные привилегии. Материальное благосостояние большинства священников было невысоким. Это приводило к тому, что сельские батюшки в большей степени старались прокормить семью, а к делам прихода и церкви относились несколько формально. С другой стороны, приход реально не мог проявить свою самостоятельность. Деятельность прихода держалась только на старосте, а его возможности были крайне ограничены. У него было много обязанностей и большая ответственность. Всё это привело к упадку приходской жизни. Попытка реформировать институт церковных старост в 1808 г. положение существенно не исправило.
Наиболее важным событием в церковной жизни верующих продолжали оставаться поездки архиереев. Это связано с тем, что сибирские епархии были чрезвычайно большие. Во всех местах приезд епископа был большим событием.
В XIX в. происходит значительное улучшение качества церковного управления в Сибири, т. к. постепенно из некогда огромной Сибирской и Тобольской митрополии стали выделяться новые епархии. И хотя Тобольская митрополия была понижена в статусе, но зато количество новых административно-церковных округов возросло. В 1834 г. из состава Тобольской выделилась Томская епархия. Окормление Томской епархии, сменяя друг друга, осуществляли архиереи - Агапит, Афанасий, Парфений и др. Епископы осуществляли руководство непосредственно через епархиальное управление. В Томской епархии существовала также должность викарного епископа - заместителя архиерея, управляющего епархией. При правящем архиерее действовал совещательный орган - епархиальный совет, состоявший из наиболее уважаемых и опытных священнослужителей. Для решения наиболее важных вопросов собирались съезды духовенства Томской епархии.
Духовная консистория, как орган церковного управления, занималась всеми делами епархии: строительством церквей и других сооружений, хозяйством и финансами, личным составом духовенства. Кроме того, консистория осуществляла контроль за открытием и расширением приходов, отводом земельных участков для церквей и монастырей, организацией епархиальных съездов и решали другие вопросы. Членами Томской духовной консистории постоянно являлись три протоиерея, один из которых обязательно был кафедральным.
Происходят некоторые изменения епархиальной структуры управления. Территориальные округа были заменены благочиниями. Вводилась должность благочинных с более четкой системой подчинения епархиальному начальству. Из разных обязанностей благочинному вменялась также ответственность за нравственное состояние духовенства. Это способствовало появлению при духовном правлении новой должности духовника всего благочиния. На должность благочинного выбирали священников на епархиальных съездах, а епископ утверждал предложенную кандидатуру на три года. На место благочинного избирали наиболее активных, подготовленных священников, пользующихся авторитетом среди прихожан и священников.
Подведя итоги, отмечаем, что в советской историографии 1920-1980 гг. господствовавший марксистский подход позволил показать хозяйственную деятельность в Сибири, духовным же аспектам православия не придавалось особого значения. Церковь рассматривалась в качестве феодального пережитка, бывшего союзника эксплуататорских классов, досадное культурное препятствие на пути строительства коммунизма и «развитого социализма». Характерной чертой научных трудов рубежа ХХ-ХХI вв. стало более полное и целостное рассмотрение культурного влияния церкви на жизнь россиян, сибиряков. В условиях идеологического плюрализма выводы историков стали зависеть от личного философско-культурного восприятия православия.
К основным чертам российского православия в начале XVII в. следует отнести: византизм, восточно-христианский мистицизм и традиционализм. Создание Сибирской епархии оказалось качественным скачком в продвижении православия на окраинные территории российского государства, значение которого трудно переоценить. Православие способствовало целостной и гармоничной культурной адаптация русского населения к жизни в Сибири. Синодальный период способствовал укреплению православия на новой территории.
Сноски и примечания
1.1 Распространение православия в Западной Сибири в XVII-XIX веках
1.Бахрушин С. В. Исторический очерк заселения Сибири до половины XIX в. // Очерки по истории колонизации Севера и Сибири. Вып. 2. Пг., 1922; Юрцовский Н. С. Очерки по истории просвещения в Сибири. Ново-Николаевск, 1923; Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск, 1930.
2.Бахрушин С. В. Сибирские туземцы под русской властью до 1917 г. // Советский север. М., 1929. С. 32-34.
3.Кузнецова А. Насильственное крещение бурят // Сибирские огни. 1927. № 1; Базанов А. Г. Очерки по
XVI-XVII вв.
Проблеме возникновения и становления православия в Сибири среди русского населения в публикациях как дореволюционных, так и авторов нашего времени уделяется значительное внимание. Сложилось даже такое понятие, как «историки сибирской церкви», к которым принадлежат имена Н. А. Абрамова, А. И. Сулоцкого и др. В начале XX столетия в «Тобольских губернских ведомостях» публикуются работы Н. Бирюкова, посвященные истории тобольской семинарии. Под редакцией Н. С. Половинкина выходят сборники «Религия и церковь в Сибири», где рассматриваются вопросы становления православия в Сибири. Однако следует заметить, что если дореволюционные авторы в большинстве своем давали позитивную оценку деятельности православной церкви, то исследователи советского периода (придерживающиеся в основном атеистических воззрений) наряду с объективными оценками характеризовали этот сложный процесс, исходя из общепринятого в то время лозунга: «Религия - опиум для народа».
Между тем не рассмотрен аспект освоения Сибири в духовном плане в период с конца второй половины XVI и по XVII веков, когда православие делало лишь первые шаги на только что заселенной русскими переселенцами территории. Многие факты говорят о том, что процесс освоения Сибири в духовном плане шел неоднозначно. Примеры тому - послания первых сибирских архиепископов к царю и патриарху, приведенные в работах П. Н. Буцинского. Мировоззренческие взгляды человека рассматриваемого периода довольно подробно разбираются в работах Б. А. Успенского и Ю. М. Лотмана, где они в частности дают характеристику православного антиповедения при смене русским человеком местожительства или во время путешествия.
Зададимся вопросом: что значило для русского православного человека переселиться на новое место жительства? Это не только физическое его перемещение в пространстве, но и перенос всех тех традиций, обычаев и верований, иначе говоря, мировоззренческих представлений, которые были для него свойственны в тот или иной период. На новом месте православный человек должен был не только заботиться о своем пропитании, безопасности, но и исправлять духовные потребности, то есть молиться, исповедоваться, причащаться и т. п. Этим объясняется наличие походных часовен в военных отрядах, а также присутствие священников во время походов русских полков. Широко известны факты строительства на месте закладки будущего острога так называемых церквей-однодневок. Так было в Тюменском, Тобольском, Березовском, Сургутском острогах и пр. То была не только дань традициям, а насущная необходимость, без чего человек той эпохи не мыслил свое пребывание на новом месте даже в течение одного дня.
Мироощущение человека XVI-XVII веков во многом отличалось от современного, и судить о нем мы можем лишь на основании источников того периода. Б. А. Успенский в работе «Дуалистический характер русской средневековой культуры» достаточно убедительно показывает, что русский православный человек воспринимал те или иные земли как «чистые» и «нечистые», то есть праведные и грешные. Исходя из этого, Ю. М. Лотман выдвинул предположение, что для верующего человека «движение в географическом пространстве становится перемещением по вертикальной шкале религиозно-нравственных ценностей, верхняя ступень которых находится на небе, а нижняя - в аду» . При этом рай и ад также мыслятся в пределах географического пространства, то есть их можно реально посетить. Б. А. Успенский отмечает, что «проникновение человека в ад или рай в средневековой литературе всегда мыслилось как путешествие, перемещение в географическом пространстве. География, таким образом, представлялась как разновидность этического знания» .
Еще в XIV веке в описании путешествия новгородских мореплавателей сообщается, как они во время своих скитаний видели «ад», а затем попали на остров, который оказался «раем». В 1648 г. сибирские крестьяне собирались спуститься вниз по р. Оби, заявив, что «они поедут к Солнцевой матери». Подтверждение этому находим и в «Летописи Московской» за 1613 г., где сообщается: «Русские, особливо знатного рода, согласятся скорее уморить, нежели отправить своих детей в чужие земли. Они думают, что одна Россия есть государство христианское; что в других странах обитают люди поганые, некрещеные, не верующие в истинного Бога; что их дети навсегда погубят свою душу, если умрут на чужбине между неверными, и только тот придет прямо в рай, кто скончает свою жизнь на родине» .
Сама Россия (Русь, Московское государство) воспринималась традиционно русским населением как «святая» (не считая Святой Земли), то есть все остальные страны были «нечистыми», а следовательно, все побывавшие в иноверческих странах впадали в грех, оскверняли себя. На исповеди священник обязательно задавал вопрос: «В татарах или латынях в полону, или своею волею не бывал ли еси?» . И в случае положительного ответа накладывалась епитимья. Во времена Петра жены молодых людей, которых отправляли за море, облачались в траур. При этом вовсе неважно было, в какую землю попадал путешественник или пленник - в западную или восточную, все они считались «нечистыми» по представлениям православного человека.
Первым этапом проникновения православия в Сибирь, на наш взгляд, стал поход дружины Ермака и последовавшее затем строительство первых сибирских городов. Летописец, говоря о походе Ермака в Сибирь и появлении там христианства, называл «костелами» мусульманские мечети: «И посла их Бог очистити место, где быти святыне, и победити бусурманского царя Кучюма, и разорити богомерзкие и нечестивые их капища и костелы... И от казаков поставишася грады и святыя Божия церкви воздвигошася и благочестие просияша. Отпаде вся бесовская служба и костелы, и требища идольская вся разорися и сокрушися и боговидение всадися...» .
Здесь мы видим прямое указание летописца на главную цель похода - очищение сибирской земли от «богомерзостей». И нет речи о расширении Руси и присоединении к ней территории соседнего государства. О «прирастании России Сибирью» будет заявлено много позже. Летописец же воспринимает деяние дружины Ермака именно как подготовку сибирской земли к приходу туда православия. Следовательно, деяния дружины Ермака необходимо воспринимать не только как подвиг воинский, но и духовный, нравственный.
В летописях, описывающих этот поход, имеются слабые намеки на присутствие в войске монахов, священников, походной часовни и пр. Неясен вопрос конфессиональной ориентации шедших вместе с казаками выходцев из «литвы», «немцев» и «татар», но, надо полагать, что в большинстве своем участниками похода являлись православные христиане, для которых Сибирь традиционно была землей «басурманской», «нечистой». Зато имеются прямые указания, что для решающей битвы при Чевашском мысе Ермак, специально выждав время, избрал день святого Дмитрия Солунского - небесного покровителя православного воинства, который в дальнейшем стал и покровителем всей Сибири. Позже С. У. Ремезовым были заложены известные Дмитриевские ворота, а в XIX веке учреждено одноименное православное епархиальное братство. Таким образом, говоря о первом этапе освоения Сибири, мы должны рассматривать процесс ее присоединения и с позиций духовно-нравственных, ориентироваться на моральные ценности, свойственные человеку той эпохи.
Ко второму этапу выше названного процесса можно отнести учреждение Сибирской епархии с размещением архиерейской кафедры в Тобольске и назначение на нее (8 сентября 1620 г.) первого архиепископа - Киприана (Старорусенина). Этому предшествовало открытие во вновь основанных сибирских городах православных храмов и монастырей при их подчинении в разное время епископам Казанской, Ростовской или Вологодской епархий. Как писал П. А. Словцов: «Политическое возобладание русскими Сибирью равномерно совершалось и в христианском разуме, через сооружение часовен, церквей, монастырей и соборных храмов. Общее правило тогдашних русских: где зимовье ясачное, там и крест или впоследствии часовня» .
Первому сибирскому архиепископу было предписано «достойно пасти словесное стадо», заботиться о чистоте нравов, обращать ко Христу магометан и идолопоклонников, и «да проповедь слова Божия растет и множится».
10 января 1621 г. обоз сибирского владыки выехал из Москвы и в первый сибирский город, Верхотурье, прибыл лишь 12 марта, где вынужден был оставаться более двух с половиной месяцев. Столь длительное путешествие объясняется отнюдь не трудностями пути, а иными причинами, которые преосвященный подробно изложил в своем письме к патриарху. Дело в том, что священнослужители, направленные с ним «по государеву указу, а не по доброй воле», числом 59 человек, едва ли не все или отказались ехать в Сибирь или разбежались в пути: «попы ехали все по сторонам, своим произволом, как кто хотел, для самовольства и пьянства». Когда же церковнослужителей собрали и направили к дожидавшемуся их владыке, то, «как съехались они в Верхотурье, то подняли шум и слезы и вопли с женами и детьми и говорили - Бог судит их разлучника, кто разлучил их с домами, родом и племенем, да и едучи с Верхотурья по всем сибирским городам и в Тобольске тех своих речей не переменили... говорили непригожие слова про патриарха, а мне бесчестие многое учинили...». В результате в Тобольск преосвященный прибыл лишь 19 июня. Здесь он нашел среди вверенной ему паствы «великое нестроение», которое заключалось в том, что многие русские люди ходят без крестов, едят «всякую скверну» вместе с инородцами, живут «не по закону» с калмыцкими, татарскими и вогульскими женами, кровосмесничают - женятся на сестрах двоюродных и родных, на дочерях своих, «блудом посягают» на своих матерей и дочерей, закладывают жен на сроки, а те люди, у которых они бывают в закладе, живут с ними и «блуд творят беззазорно» до тех пор, пока мужья их обратно не выкупят. К тому же архиепископу стали поступать многочисленные жалобы от сибиряков, в которых они жаловались на отсутствие в их селениях церквей; у других же они и были построены, но стояли «без пения» из-за отсутствия священников; практически повсеместно отсутствовали духовные книги, колокола и пр. Письма обычно заканчивались тем, что младенцы умирают без крещения, взрослые - без покаяния, что некому хоронить, венчать и т. п.
На наш взгляд подобное положение сложилось в Сибири не столько из-за распущенности местного населения и отсутствия твердых моральных устоев, сколько по причине своеобразного стереотипа поведения в стране, не освященной «благодатью Божией». Очень наглядно свое мироощущение во время пребывания в иноверческих странах передает известный купец и путешественник Афанасий Никитин. В его сочинении, известном как «Хождение за три моря», подробно разбирается духовная сторона жизни православного человека, оказавшегося на чужбине. Описываемые им особенности поведения имеют как бы перевернутый характер, т. е. относятся к плану антиповедения (см. Успенский. Избранные труды. Т. 1, С. 265). Так молится он на «нечистой» земле на «басурманском» же языке, состоящем из смеси татарского, персидского и арабского, поскольку применение святого церковнославянского языка, на его взгляд, кощунственно; православных постов не соблюдает, не празднует Пасху и других церковных праздников, а живет по законам и обычаям той страны, где находится. При этом сам он остается человеком сугубо православным. «Соответственно, очутившись в месте нечистом, Афанасий Никитин оказывается вынужденным вести себя НЕПРАВИЛЬНО, что выражается как в речевом, так и в обрядовом поведении. Подобно тому, как невозможность последовательно молиться по-церковнославянски может приводить к молитве на «басурманском» языке, так и практическая невозможность соблюдать православные обряды приводит в ряде случаев к соблюдению «басурманских» обрядов; иными словами, в обоих случаях невозможность придерживаться правильного поведения приводит к антиповедению».
Вызывает недоумение и поведение священнослужителей, прибывших непосредственно с архиепископом Киприаном. Об этом он сообщает патриарху следующее: «... те попы с ним, архиепископом, в соборе в церковных службах быть не хотят и в церкви не служат и его ни в чем не слушают, да кроме того выставляют на него ропот великий и государева денежнаго и хлебнаго жалованья не взяли и живут самовольством». «Не лучше себя вели в Тобольске и разные старцы, певчие дьяки, приказные и дворовые люди, данные Киприану. И на них с самого приезда в Тобольск архиепископ жалуется, что они просятся в Москву и «приходят к нему зоговором с шумом...» А когда Киприан их не отпустил, то «24 генваря 1622 г. во время заутрени келейник, старец Никифор, певчие дьяки четыре человека, приноровя ключ, отомкнули замок у сеней, взломали ящик и вытащили из него денег 90 р., а так же однорядку английского сукна...» Затем, накупив самопалов и пороху и соединившись с другими архиепископскими людьми, побежали из Тобольска на Русь».
Как объяснить такое поведение церковнослужителей? Подобных случаев всеобщего непослушания владыки в других епархиях на тот период не отмечено. Тут можно выдвинуть множество предположений: оторванность от близких, от привычной среды обитания, суровость климата, неустроенность быта и т. п., - но не нужно сбрасывать со счетов и негативного отношения духовенства к сибирской земле как не освященной Богом, «поганой», иноземной, нехристианской. Со временем положение дел меняется в лучшую сторону, но тому предшествует ряд событий, которые говорят о том, что в понимании православного населения Сибирь становится не просто русской территорией, но на нее распространяется Божие благословление.
«В 1636 г., 25 июля, в Тобольске явилась одной жене пресвятая Богородица с чудотворцем Николаем, повелевая сказать о своем святом явлении архиепископу, воеводам и всем христолюбивым людям, чтоб во имя ее святого, честнаго и славного знамения, которое было в Новгороде, воздвигнули в Тобольском уезде, в селе Абалак, другую церковь подле Преображения церкви».
Именно это событие, произошедшее через пятьдесят лет после основания первого сибирского города (1586 г.), следует считать третьим этапом духовного освоения Сибири как православной земли. Само знамение верующими людьми было воспринято как покровительство Богородицы над вновь приобретенным краем. (Кроме того, Богородица почитается и как заступница России). В 1642 г. произошло обретение мощей первого сибирского святого - Василия Мангазейского. Хотелось бы подчеркнуть, что это обретение случилось в одном из самых северных пунктов проживания в Сибири русских поселенцев на тот период. В том же году (1642 г.) скончался блаженный Симеон Верхотурский, признанный праведным еще при жизни. Верхотурье - самый западный сибирский город. И, наконец, в 1697 г. скончался старец Далмат (почитающийся как местный святой). Им был основан на берегу Исети монастырь, носящий его имя - один из самых южных сибирских монастырей.
Таким образом, говоря о распространении православия в Сибири в XVI-XVII веках, мы можем выделить три основных вышеназванных этапа, во время которых общность государственной территории становится и общностью культурной, общерелигиозной. Несомненно, что православная церковь сыграла огромную, если не главнейшую роль в становлении Сибири как части российского государства. Уже в XVIII веке началась активная миссионерская деятельность как на северных, так и на восточных и южных окраинах Сибири, которая привела к окончательному распространению и закреплению православия в крае.
Софронов В. Ю.
ЛИТЕРАТУРА:
Алакаева А.И. (Салехард)
Хотя первые русские люди появились на территории Обского Севера еще в XI веке, но лишь в XVI в. переселенцы составили существенную часть проживавшего там населения. Московские служилые люди основывали поселения, остроги, городки в Березовском крае, которые играли важную роль как опорные пункты для дальнейшего продвижения на Север. Тогда же они начали и строительство культовых зданий. Первой православной церковью на Обском Севере была Воскресенская церковь, заложенная в Березове в 1593 г. Чуть позже на реке Полуе был заложен острог Обдорск, где тоже построили храм.
Первые православные храмы обслуживали духовные потребности русских переселенцев, поскольку окружающее их население исповедовало свои древние религиозные традиции. Но все же можно считать, что именно с этого времени начинается постепенное знакомство самоедов (ненцев) с христианством. Поначалу очень немногие из них принимали эту непонятную для них религию. Но это не смущало первых православных священников, которые надеялись на увеличение своей паствы за счет крещения «инородцев». Тем более, что согласно указу Бориса Годунова от 1600 года было «велено строить церкви для новокрещеных инородцев» .
В первой половине XVII века случаи крещения местных жителей были единичны, и связаны были обычно с приездом «остяцких князей» в Москву для встречи с царем и подтверждения права на власть над своими соплеменниками.
В 1620 г. в Сибири была учреждена самостоятельная епархия - Тобольская. Первым епархиальным архиереем был архиепископ Киприан. Отправляясь на новое назначение, он получил от патриарха Филарета не только знаки духовного управления - жезл и серебряный крест, но и заповедь «заботиться о чистоте нравов завоевателей и русских пришельцев и обращать к Христу диких идолопоклонников и магометан».
В начальный период христианизации в верховьях Оби, как правило, православные священники появлялись здесь наездами, и крещение инородцев совершалось по их волеизъявлению. На это обращалось внимание и в указе царевны Софьи от 1685 года, наставлявшем: «буде которые иноземцы похотят креститься в православную христианскую веру волею своей и их велеть принимать и крестить, а неволею никаких иноземцев крестить не велеть».
В описании Тобольской губернии указывается, что «в течение всего XVII века были отдельные случаи, когда князья остяцкие, ездившие в Москву, принимали со своими семействами православие и по возвращении строили у себя церкви, но об обращении простого народа не осталось никаких указаний» .
Такая вероисповедная политика правительства в отношении коренного населения Северо-Западной Сибири сохранялась вплоть до конца 90-х годов XVII в., пока на царский престол не взошел Петр I.
В конце XVII века Петр I издает указ, в соответствие с которым крещение аборигенов «дозволялось» исключительно государственной Православной церкви. Миссионерское дело возлагалось на Тобольскую епархию. В 1700 году Петром I был поднят вопрос о назначении на эту кафедру иерарха «не только доброго и благого жития, но и ученого, дабы он, будучи митрополитом в Тобольске, мог, Божиею помощью, исподволь, в Китае и в Сибири, в слепоте идолослужения закоснелых человек приводить в познание истинного Бога» .
Из многих кандидатур был отобран монах Киево-Печерской лавры Филофей Лещинский. В 1702 году он был рукоположен и посвящен в митрополита Сибирского. Дважды ему суждено было занимать эту кафедру: в 1702–1709 гг. и в 1715–1720 гг. Повинуясь императору, митрополит Филофей с особым усердием отдавался миссионерскому делу.
В конце 1706 года появился первый Петровский указ о массовом крещении северообских народов. Указ повелевал Филофею ехать по юртам, жечь языческих идолов, на местах кумирниц строить церкви и часовни, крестить жителей «от мала до велика». Однако заметных успехов этот первый миссионерский опыт не имел. Число новообращенных было незначительным. Более того, ненцы, ханты и манси отказывались принимать новую веру, а кое-где православных миссионеров силой изгоняли.
Распространению идей христианства по Западной Сибири и крещению сибирских инородцев уделял внимание и Сибирский губернатор князь М.П. Гагарин. Он материально и организационно поддерживал миссионерские поездки митрополита. Предоставляя ему необходимое число людей, в том числе и вооруженную охрану.
С помощью властей митрополит Филофей в 1712 году предпринял миссионерское путешествие по рекам, на берегах которых обитали «инородцы». В этот раз в экспедицию вошло «судно гребцов, толмачей, знающих остяцкий язык и наречия, около 10 казаков, для охранения миссии, 2000 рублей, достаточное количество вещей разного рода для подарков новокрещенным, и предварительно разослал предписания местным властям о содействии миссии в достижении святой цели».
В июне судно митрополита вышло из Тобольска вниз по Иртышу и, войдя в Обь, стало останавливаться почти во всех местах, где были остяцкие жилища. Первое что делали миссионеры - истребляли предметы идолослужения. От Тобольска и до Березово, сокрушались идолы, пылали кумирни и истреблялась их утварь. Это делалось во исполнение Государева указа, по которому Филофею предписывалось «ехать во всю землю вогульскую и остяцкую и в Татары, в Тунгусы и в Якуты, и в волостях, где найдете их кумиры и кумирницы и нечестивые »их чистилища«, и то… пожечь, а их, вогуличев и остяков…, Божиею помощью и со своими труды приводить в Христианскую веру, и о том явить им словесно и сей наш указ сказать».
Во все время своего возглавления Тобольской епархии Филофей регулярно совершал миссионерские поездки по территориям, населенными инородцами, пытаясь привлечь их к новой религии - православию. В своих обращениях и проповедях он увещевал слушателей, доказывал силу и могущество христианского Бога, и слабость бога языческого. В одной из хранящихся ныне в архиве записей его проповеди говорилось: «истинный Бог-дух не видим, а Ваш бог не более, как дерево. Истинный Бог, есть Творец всего, а Ваш бог сделан Вашими руками. Истинный Бог промышляет обо всем и благотворителен к имущим его, а Ваш бог только разоряет Вас требованиями себе на жертву, не только нельмы и других рыб, но и лошадей, которые в Вашем месте и при Вашем состоянии дороги» .
Повсеместно на территории племен, крещенных Филофеем, устанавливались церкви, монастыри, церковные школы, поселялись православные священники. Не всегда дело православной проповеди осуществлялось мирным путем. Иногда ненцы выступали в защиту своих богов и нападали на миссионеров.
К 1720 г. значительная часть населения Северо-Западной Сибири была крещена. В благодарственной грамоте митрополиту Филофею Петр I благодарил его за успешное крещение «вогулицкого, остяцкого и кыштымов родов, числом более 40 тысящ и более». С его смертью в 1727 году миссионерская деятельность в Сибири на долгие годы ослабла. Один из крупнейших знатоков истории сибирских духовных миссий Н. Абрамов писал, что «ему не нашлось подражателей среди сибирского духовенства, а равным образом и преемники Петра далеко не с таким вниманием относились к распространению христианства в Сибири» .
Но все же и в последующие десятилетия бывали случаи крещения местного населения. Стремясь увеличить число лиц, принимавших православие, в 1751 году в подтверждение прежних указов было подтверждены экономические привилегии для этой категории. В частности, они освобождались от уплаты ясака на 3 года, и каждому вновь крещеному остяку или остячке бесплатно выдавалось платье и белье из казны.
Продолжалось и строительство церквей. В 1745 году, при митрополите Тобольском и Сибирском Антонии II (Нарожницком), в Обдорске была заложена церковь Петра и Павла, освященная в 1751 году. На причте этой церкви лежала задача обращения в христианство приобдорского населения и «утверждение в вере уже принявших православие». Особой миссионерской должности при церкви предусмотрено не было.
В 1789 году миссионерская деятельность в Обдорском крае была полностью прекращена. По свидетельству автора «Истории Обдорской миссии» иеромонаха Иринарха это случилось «вследствие одного волнения между инородцами восточной части России по случаю разжигания между ними слуха, что их хотят крестить насильно, действия проповедников постановлением Правительствующего сената были остановлены. С 1789 по 1825 гг. никаких мер по поддержанию и развитию миссионерства предпринимаемо не было» .
Новый период в истории христианского миссионерства в Обдорском крае начинается в 20-х годах XIX столетия: в 1822 году был принят «Устав об управлении инородцами», который более не допускал применения насилия при крещении народов Севера; в 1826 году Святейший Синод выпустил указ «Об обращении инородцев в христианство», предполагавший проведение миссионерства на планомерной основе. Оба эти акта реализовывались в Тобольской митрополии усилиями правящего архиерея, приходского духовенства и миссионеров.
В частности, немало сил приложил к исполнению указа Синода назначенный в 1829 году на Тобольскую кафедру архиепископ Евгений (Казанцев). Прежде всего, он предпринял поездку в Обдорск. Здесь его крайне разочаровало состояние миссионерства. Выяснилось, что многие из остяков, хотя ранее и принимали христианство, и называли себя православными, на самом деле «не только не имеют понятия о началах христианской религии, но даже не знают имени Иисуса Христа и пребывают в идолопоклонничестве».
В 1832 году на Тобольскую кафедру был назначен архиепископ Афанасий, который также уделял особое внимание миссионерству на севере своей митрополии. По его распоряжению в Обдорск был направлен ранее прибывший из Калужской губернии иеромонах Макарий (Боголепов).
Миссия Макария продолжалась всего лишь 8 месяцев, с июля 1832 г. по март 1833 года. За это время им было обращено в православие лишь 17 человек. По свидетельству Макария, миссионерская работа в Обдорске была возможна только в период январской ярмарки и сбора ясака, когда съезжались представители различных племен. «После, - писал Макарий, сыскать их весьма неудобно» .
Находясь в Обдорске, Макарий столкнулся с противодействием местного князя, который «никому не подает совета креститься: чрез это немалая трудность предлежит приводить их в христианскую веру». Особые препятствия встретил Макарий и его помощники при попытках обращения в православие ненцев, приезжавших сюда с Ямала и из соседних с ним районов. В своем рапорте Макарий предположил на основе разговоров с ними, что многие, «узнав от некрещенных остяков, что в Обдорске миссия, и по пронесенным между ними слухам, будто быв в Архангельской губернии миссиею тамошние самоеды крещены насильно, полагали, что и в Обдорске их насильно крестить будут, не хотели даже являться в Обдорск для положения ясака». Кроме того, с точки зрения Макария, большой проблемой является и то, что «язык их весьма недостаточен для объяснения истин христианской религии, от чего и крещеные остяки никакого почти понятия не имеют об оной». В силу этих причин, а также по «слабости здоровья» по собственной просьбе, Макарий был уволен с поста миссионера. Вскоре в Тобольск возвратились и его помощники.
На этом недолгая история миссионерства иеромонаха Макария закончилась, а вместе с этим и деятельность самой Миссии. Однако ее юридическое упразднение последовало лишь в 1836 году. Синод в своем постановлении отметил, что в Обдорске, по неимению в виду довольно способов и надежд, до времени не учреждать миссии (не назначать туда специального миссионера), а назначать туда священника, который своей жизнью, своим обращением привлекал бы к себе инородцев и, крестя по крайней мере немногих из них, приготовлял бы почву к будущему просвещению сего племени«.
Уже упомянутый Иринарх главной причиной неудачи миссии Макария счел то обстоятельство, что его действия носили несистематический характер, а используемые при этом методы оказались неподходящими для Севера. Эпизодические встречи с аборигенами не могли оказать на них практически никакого влияния; незнание языка, местных нравов и традиций также отвращало от миссионера местное население. «Миссионеры, - писал Иринарх, - вступая в духовную борьбу с язычеством, должны были вступить в борьбу и с полярной природой. Естественно, что, отправившись благодетельствовать с одним только посохом в руках, миссионеры признали себя бессильными борцами» .
Тем не менее, один из этих «бессильных борцов» Лука Вологодский, выпускник Тобольской духовной семинарии, помощник иеромонаха Макария, следуя постановлению Синода, в течение двух лет успешно трудился на ниве миссионерства. Но в 1839 году, после получения известий о волнении среди «самоедов», архиепископ Афанасий ужесточил правила крещения. Он предписал лицам, желающим быть причисленным к Православной церкви, являться в Тобольск или Березов. Это, безусловно, чрезвычайно осложняло возможность роста числа «новых православных», делало его почти невозможным.
Таким образом, первые два с половиной века истории миссионерской деятельности в Обдорском крае принесли мало утешительного для православия. Немногочисленно было количество крещенных из «инородцев». Православие не утвердилось в местах проживания аборигенов.
С прекращением миссионерской деятельности иеромонаха Макария (Боголепова), начальника Обдорской миссии (1831г.) и окончанием пребывания в Обдорске Луки Вологодского, проповеднические обязанности в Обдорском крае исполняла основанная в 1836 году миссия при Кондинском монастыре. Однако большие расстояния до Обдорска и далее на север, плюс недостаток миссионеров делали ее действия малоэффективными.
В 1847 г. состоялась ревизия министерства Государственных Имуществ в Сибири, в том числе по вопросам вероисповедным. В Синод были представлены результаты ревизии. Они оказались весьма неутешительными. Так выяснилось, что:
o число церквей в Сибири не соответствует территории и количеству жителей;
o духовенство уровнем образования и поступками не соответствует своему сану и назначению;
o между сибирскими «инородцами» широко распространено шаманство.
Синод предписал архиепископу Тобольскому Георгию (Ящуринскому) устранить замечания министра Государственных имуществ о состоянии православных церквей и духовенства, а также насчет «последователей шаманства».
В 1848 году Тобольская духовная консистория на своем заседании разбирала вопрос о создании особой Обдорской миссионерской церкви для распространения и проповедования христианства «самоедам-язычникам». Предполагалось учредить при ней походную церковь для проповеди в местах кочевий ненцев, что позволяло бы «лучше узнать инородцев, войти к ним в доверие». Миссионер был обязан изучать местные языки, домашний общинный быт инородцев, их ремесла, поверья, привычки и необходимые жизненные условия. Примечательно, что миссионерам не рекомендовалось вступать в брак в течение минимум пяти лет, учитывая суровые условия края и постоянные переезды. Чтобы избежать обвинения в мздоимстве священнослужителей, предписывалось требы совершать безвозмездно.
Однако Синод весьма холодно отнесся к предложениям Тобольской митрополии. Он не разрешил учреждать новые миссии, ссылаясь на волнения среди «самоедов», имевших место в 1839 и в 1841 годах, которые, как предполагалось, произошли из-за действия духовенства.
Подготовительным шагом к созданию собственно Обдорской миссии послужило назначение на должность священника Петропавловской церкви Обдорска, молодого, только что окончившего семинарию Петра Попова, которому суждено было сыграть большую роль в истории православия в крае. Огромное преимущество заключалось в том, что, являясь уроженцем Севера, Попов был привычен к местным условиям и знаком с языком коренного населения. Его первым шагом стало учреждение школы при церкви, где обучалось несколько мальчиков-детей коренных жителей.
Вскоре на пост Тобольского губернатора был назначен Г.Н. Гасфорт. Уже в ходе своей первой инспекторской поездки в Обдорск и по прилегающим к нему территориям, он пришел к мнению о необходимости усилить дело «христианского гражданского просвещения». По его мнению, оживление православия, его утверждение среди аборигенов должно было способствовать «уничтожению вредной для развития края обособленности и замкнутости инородцев». Кроме того, участие миссионеров в распространении грамотности среди населения могло оказать, как считал губернатор, - «существенное влияние на успех поднятия их (хантов и ненцев) из этого жалкого положения, в каком, благодаря своей неразвитости, они очутились в столкновении с относительно развитыми русскими колонистами».
Таким образом, светская и церковная власть оказались едиными во мнении об устроении в Приобье специальной Миссии для работы среди ненцев и других коренных народов. Заручившись поддержкой губернатора, Тобольский архиепископ Евлампий (Пятницкий) отправил в Синод предложение об открытии миссии в Обдорске при местной церкви. Соответствующий указ последовал в 1853 году. Согласно указу ставилась задача «обращения в христианскую веру необращенных заобдорских остяков и самоедов, живущих по берегам Ледовитого океана. /Для чего - А.А./ необходимо послать в эти кочевья приспособленных миссионеров, знающих различные между собой идиомы языков остяцкого и самоедского, которые бы жили и перекочевывали с народом и, имея легкие подвижные престолы, совершали бы упрощенные церковные обряды, старались бы вообще инородцам сделаться полезнее» .
Здесь впервые появляется мысль о постройке походных церквей, что при проповеди в среде кочевого и полукочевого населения было единственным выходом.
Во исполнение Синодального указа Тобольская духовная консистория выпустила свой собственный, в котором, прежде всего, обратила внимание на то, что «некрещеные остяки и самоеды есть только в приходе Петропавловской церкви, стоящей вниз по течению Оби, самой последней к Ледовитому морю и живущие здесь некрещеные инородцы постоянного жительства не имеют». Исходя из этого, была учреждена должность миссионера Обдорской церкви, в обязанность которого входили постоянные разъезды по «чумам инородцев» и их обращение к христианской вере. Одновременно и на приходского священника также были возложены отдельные миссионерские обязанности. Таким образом, предполагалось, что священник и миссионер поочередно будут выезжать в миссионерские поездки. И вместе с тем, всегда кто-то будет проживать в Обдорске при церкви, будет совершать необходимые миссионерские действия, особенно в период массового приезда «инородцев» в поселок для сдачи ясака.
Первым в 1855 г. должность Обдорского миссионера занял Дмитрий Попов, уже зарекомендовавший себя вдумчивым пастырем и миссионером. По определению министерства финансов ему полагалось особое жалованье - 200 рублей в год, что равнялось жалованью старшего священника.
Одновременно было отпущено 2300 рублей на постройку походной церкви, которую соорудил местный мастер в том же году. В «Истории Обдорской миссии» она описывается следующим образом: «Церковь эта представляет палатку из ревендута с ревендутной такой же крышей, на железных дугах, удобно расположенных по местам, где предположено совершать в ней богослужение; вся с алтарем длиной 15 аршин, шириной 6 аршин (приблизительно 11 метров на 4.5 метра). В ней иконостас из легких складных брусков, иконы как в нем, так и в алтаре, писанные на полотне, все на подрамниках, вместе с иконостасными брусками, окруженных зеленым цветом; всех икон живописных 14»" .
Из предыдущего опыта общения с инородцами было известно, что на них особое волнующее воздействие оказывают живописные изображения. Поэтому в походной церкви было много икон: «Тайная вечеря», «Спаситель, сидящий на престоле», «Архангелы Михаил и Гавриил», «Четыре Евангелиста», «Святая Троица», «Спаситель и Божья Матерь», «Апостолы Петр и Андрей Первозванный». В распоряжении миссионера было много красочных картинок на Ветхозаветные и Новозаветные темы.
Но довольно быстро выяснилось, что перемещать и возводить на каждой стоянке походную церковь было делом чрезвычайно трудоемким. Пришлось отказаться от идеи перевозки ее с помощью оленей. Отныне походную церковь доставляли на стойбища только в летнее время, водным путем, на лодке.
Для зимних поездок Миссия приобрела в 1857 году 100 оленей, нарты и чум. Численность стада быстро росла, достигнув в 1870 году 466 голов. В последующем олени использовались для получения средств на содержание церковной школы и неимущих учеников.
В 1864 году архиепископу Феогносту поступило предложение из Управления Тобольской губернии о целесообразности учреждения при Обдорской миссии должности особого священника, который должен был постоянно проживать среди самоедов и вести на стойбище миссионерскую работу. В своем ответе в Управление Попов указал, что, поскольку поездки к самоедам «очень затруднительны», то единственная возможность общения возникает лишь при посещении ими Обдорска в зимние месяцы для сдачи ясака. А этого явно недостаточно для успешной христианской проповеди и в силу этого предпочтительнее иметь в стойбище постоянно действующий «миссионерский стан».
В 1865 г. наконец-то последовал указ Синода, предписавший учредить «особую миссию в низовых кочевьях самоедов для водворения христианства и развития в них стремления к образованию и оседлости».
В том же году П. Попов предпринял специальную поездку по районам предполагаемого размещения новой миссии и выбрал два пункта около Хаманельского мыса (Ямал) и на месте впадения рек Пура и Таза в Обскую губу. Здесь же нашлись и несколько домов для поселения миссионера и размещения маленькой церкви. Через два года последовал указ Синода об учреждении при Обдорской миссии двух станов - Обдорского и Тазовского; настоятелем последнего стал иеромонах Иринарх, прибывший из Соловецкого монастыря.
В соответствии с указом Синода, Обдорский стан действовал по левому берегу Обской губы, включая территорию «каменных самоедов», тогда как Тазовский - по правому берегу вплоть до границ Енисейской губернии, на территориях расселения хантов и ненцев.
Таким образом, в результате всех принятых синодальных указов и решений епархиального начальства Миссия была устроена следующим образом: два миссионера должны были находиться в постоянных разъездах, а третий пребывал в Обдорске, где исполнял функции приходского священника и одновременно миссионера для приезжавших туда аборигенов.
В поездках по местам кочевий миссионеры, с одной стороны, обслуживали религиозные потребности уже крещенных самоедов и хантов, а с другой, несли евангельскую весть тем, кто исповедовал языческие верования. Территория, за которую была ответственна Миссия, была столь огромной, что поездки превращались многомесячные трудные путешествия на оленях, лодках вслед за кочующим местным населением. Можно выделить четыре главных направления, по которым совершались миссионерские путешествия: по правую сторону Оби до Гыданского полуострова; на северо-запад до Байдарацкой губы, на север - на полуостров Ямал, и на юг- вверх по течению Оби. Наиболее частыми были поездки по первому из указанных маршрутов, так как это позволяло использовать водный путь. В зимнее время в Обдорск съезжались ханты и ненцы для сбора ясака и на ярмарку. Тогда и миссионерская работа сосредотачивалась в основном здесь.
Обстоятельства сложились так, что прибывший в сентябре 1867 года в Обдорск иеромонах Иринарх в Тазовский стан не попал и в 1869 г. покинул поселок. Одновременно с приездом Иринарха поменялся весь состав Обдорской миссии. Вместо Дм. Попова прибыл А. Тверетин. П. Попова в 1868г. заменил Н. Герасимов - ненец из рода Югон-Пелик, выпускник Тобольской семинарии, куда попал по протекции П. Попова после окончания его школы в Обдорске. В 1870 году А. Тверетина сменил Н. Платонов. В 1869 году настоятелем Обдорской миссия становится игумен Аверкий, бывший в 1850-х годах членом Кондинской миссии он вызвался добровольно стать миссионером Тазовского стана, но в консистории решили по другому - Аверкий был назначен настоятелем, а Герасимов, как выходец из местных жителей, стал миссионером Тазовского стана, где и провел пять лет.
О том, как проходили миссионерские объезды подведомственной территории, мы можем судить на примере летнего маршрута путешествия А. Тверитина, настоятеля Обдорской миссии, выпускника Тобольской духовной семинарии, свершенного им в 1868 году. Оно продолжалось с 11 июня по 17 августа, и пройдено было более полутора тысяч верст. В состав экспедиции входили, кроме самого Тверитина, его помощник - причетник, «вожак» (проводник) и пять рабочих, управлявшихся с большой лодкой и помогавших при установке походной церкви. Тверитин дошел по правому берегу Обской губы до Тазовского стана, останавливаясь, если позволяла погода, в том или ином кочевье до трех суток. Раскладывалась походная церковь, проводились беседы с жителями на предмет их вероисповедания и возможного принятия христианства. В своем отчете Тверитин оставил много колоритных описаний подробностей путешествия. Здесь и «тучи комаров и еще более страшная мошка», и беседы с ненцами и хантами, раскрывающие специфику их понимания христианской религии, и «сильный противный боковой или встречный ветер», из-за которого они иногда по несколько дней не могли сдвинуться с места. В ходе поездки было установлено, что во многих кочевьях никогда не были ни миссионеры, ни «гражданская власть». Как правило, миссионер останавливался в одном и том же родовом стане дважды - когда шел вниз по Оби и на обратном пути по тому же маршруту. В этот раз, дойдя на обратном пути до местечка Хэ, экспедиция переправилась на Ямальский берег, до Хаманельского мыса, и оттуда отправилась обратно в Обдорск, но уже по левому берегу Оби. Этот маршрут впоследствии стал типичным для преемников Тверитина по Миссии.
В 1870-х годах Миссия, по мнению епархиального начальства пришла в совершенно расстроенное состояние. Главным признаком этого были постоянные смены членов миссии - многие задерживались в Обдорске не более чем на полгода. Только Аверкий пробыл на посту настоятеля двенадцать лет, но из-за преклонного возраста совершать миссионерские поездки уже не мог. По его инициативе в 1880 году открыли молитвенный дом в «юртах Шурмикарских». В 1882 году он предлагал учредить миссионерский стан на реке Шуге в «местности Наре», где в зимние месяцы, как он писал, «наблюдается наибольшее скопление инородцев». Но церковные власти в Тобольске положительного решения не приняли.
Миссионеры выражали недовольство небольшим жалованьем, его повышение в 1865 году до 500 рублей они считали явно недостаточным. Крайне затруднительным было и выполнение предписания причту походной церкви, по которому необходимо было проводить в поездках минимум по полгода, что для непривычного к Крайнему Северу человека было часто невозможно. Один из миссионеров, прибывший из Европейской России, и вскоре запросившийся назад, так и писал в своем прошении об отставке: «не зная броду, сунулся в воду».
Первым и последним миссионером Тазовского стана был Николай Герасимов. Он прослужил здесь пять лет, терпя лишения и преодолевая трудности. Как оказалось, подаренная Миссии мещанином Минеевым изба представляла собой «полуземлянку, в высшей степени вредную для здоровья, кроме которой жить негде». К тому же на пути в стан миссионера сопровождали немалые опасности, так как «тысячи верст нет никаких селений. Зимой морозы достигают сорока градусов, что сопровождается ураганным ветром, так что нельзя выйти даже дров порубить». Если прибавить к этому, что Герасимов имел семью, и одно из его путешествий продолжалось с сентября по декабрь, то неудивительно, что, в конце концов, и он подал прошение об увольнении. После него там больше никто не жил, и стан был окончательно заброшен.
С 1882 г. по 1891 г. настоятелем миссии был В. Чижицкий. Членами миссии: Г. Берингов (до 1886 г.) и В. Чегаскин (хант). В 1891 году настоятелем миссии становится С. Милавский, который менее чем через год был уволен за свое скептическое отношение к перспективе «обращения в христианство инородцев».
С начала 1890-х годов и до начала XX-го века в Миссии активно работал И. Егоров, диакон, переводчик и учитель миссионерской школы (хант).
В 1898 году настоятелем Миссии становится иеромонах Иринарх. При нем осуществилась идея открытия миссионерского стана в поселке Хэ, прямо напротив Хаманельского мыса. С этого времени постоянно один из миссионеров находился там, совершая путешествия по берегам Обской губы и на Ямал. По «Справочной книге Тобольской епархии» за 1913 год настоятелем Миссии в это время был игумен Иннокентий, членами - иеромонах Никон и священник А. Крыжановский. Последним известным членом Обдорской миссии был священник о. А. Шихалев, работавший в 1919 году.
Следует отметить, что на рубеже XIX-XX вв. на Обдорский Север устремились многочисленные научные экспедиции. Нередко в их состав включались и представители Миссии, которые получали возможность миссионерского «разведывания» и знакомства с местным населением. Усиление внимания к проповеди на Ямале было связано с тем, что Ямал оставался последним крупным регионом в Тобольской епархии, где «инородцы» составляли подавляющее большинство населения.
В 1908 г. на полуострове Ямал побывала экспедиция Императорского Российского географического общества под руководством Б. Житкова. Одним из членов этой экспедиции стал священник Мартиниан Мартемьянов. Он был прикомандирован к экспедиции для знакомства с жизнью ненцев на местах их летних стоянок. Мартемьянов оказался полезен экспедиции как второй переводчик и помощник во всех работах. После поездки он сообщал, что миссионерской работы непосредственно на Ямале не ведется, и что сам он проповедью там не занимался.
К сожалению, полными и точными сведениями о прекращении деятельности на Обском Севере различных церковных организаций и учреждений мы не располагаем. Например, по Акту с перечнем фондов церквей, хранящемся в окружном архиве (г. Салехард), известно, что на территории автономного округа прекратили свою деятельность:
Хэнский стан - в 1918 г.
Обдорская миссионерская церковь - в 1916 г.
Обдорская церковно-приходская школа - в 1916 г.
Обдорский миссионерский приют - в 1902 г.
Березовская церковно-приходская школа - в 1910 г.
Вместе с тем, по сохранившимся разрозненным архивным документам можно говорить, что еще и в начале 20-х годах миссионерский стан в поселке Хэ действовал и, следовательно, церковная жизнь осуществлялась. Известны предписания Хэнского сельревкома местной церкви с разрешениями на проведение крестного хода, крещений и похорон. Вскоре Хэнский стан, как, видимо, и вся Миссия, вынуждены были прекратить свою работу.
Говоря об итогах деятельности Обдорской духовной миссии, следует признать, что ей не удалось привлечь в православие сколь-либо значительное число представителей коренного населения Крайнего Севера. За 25 лет, с 1872 по 1897 год, были крещены по официальным данным 2734 человека. В среднем в год крестилось от 100 до 200 человек; самым удачным был 1888 год (295 человек), и самым неудачным - 1882 год, когда было крещено всего лишь 16 человек.
И все же христианство оказало влияние на религиозные представления и традиционную обрядность аборигенов. В процессе проникновения православия в течение нескольких столетий в духовную жизнь аборигенов сложился своеобразный религиозный синкретизм, или двоеверие. Это выражение сами миссионеры наиболее часто использовали, когда говорили о состоянии православия в Обдорском крае, считая при этом, что перевес в этой паре не за православием, а за традиционными верованиями. Но отдельные положения, так или иначе связанные с христианством, в местной культурной среде все же закрепились. Во-первых, очевиден тот большой авторитет, который имела в глазах коренного населения края фигура святого Николая Чудотворца. Причин тому можно назвать несколько: здесь и влияние народного русского православия, чтившего этого святого; и действия самой Церкви, которая во множестве строила на Севере Никольские храмы; и своеобразная «приземленность» этого святого. Элементы христианства закрепились и во внешней культовой атрибутике, во внутреннем, духовном мире коренного населения Ямала. У многих групп аборигенов появились обряды крещения, венчания и отпевания. Хотя в целом семейная обрядность аборигенов все же сохранила свои традиционные черты.
При рассмотрении вопросов миссионерской деятельности дореволюционного российского православия, следует обратить особое внимание на правовую базу вероисповедной политики государства. Прежде всего отметим, что в законодательстве утверждался принцип веротерпимости при твердом господстве православного исповедания. В Основных законах Российской империи провозглашалось: «Первенствующая и господствующая в Империи вера есть Христианская Православная Кафолического Восточного исповедания. Но и все не принадлежащие к Господствующей Церкви подданные, также иностранцы, состоящие в Российской службе или временно в России пребывающие, пользуются повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной; сия свобода веры присвояется не только Христианам иностранных исповеданий, но и Евреям, Магометанам и язычникам».
Но только православная церковь имела право в пределах государства убеждать не исповедующих православие к принятию этой веры. О православной вере в законе говорилось: «Сия вера поддерживается благодатию Господнею, поучением, кротостию и более всего добрыми примерами». Исходя из этого господствующая церковь не могла позволить себе «ни понудительных средств» при обращении в православие, ни преследования тех, кто не захочет стать ее членом, «поступая по образу проповеди Апостольской». Но переход из одного нехристианского вероисповедания в другое законодательно был запрещен. Согласно принятому в 1822 г. «Уставу об управлении инородцами» кочующие иноверцы пользовались свободой в вероисповедании и богослужении, а православное духовенство, обращая аборигенов в православие, должно было действовать кротко, без принуждения, одними убеждениями.
Конечно, практика миссионерской деятельности и обращения «инородцев» в христианство подчас разительно отличалась от того, что предписывали законы. Подчас епархиальные органы стремились привлечь к своей миссионерской работе государственные органы, опереться на силу принуждения. Так, Тобольский архиепископ Георгий в 1849 г. требовал от генерал-губернатора Западной Сибири П.Д. Горчакова пресечь в некоторых местах Березовского округа деятельность шаманов. Любопытно, что губернатор отверг претензии церковного руководства, указав, что «согласно ст. 98 Устава о предупреждении и пресечении преступлений, сибирские инородцы, не исповедывающие Христианской веры, имеют свободу отправлять богослужение по их обрядам и обычаям и им дозволяется, в отдалении от церквей, иметь приличные места для моления». Генерал губернатор считал также, что гражданское начальство «не вправе принимать меры к воспрещению им следовать вере предков, тем более что склонение их к принятию христианской веры мерами кротости, без малейшего принуждения, относится … до власти Духовной» .
В конце XIX в. правила обращения из язычества в православие изменилось в сторону более строгого соблюдения добровольного принятия православия. При крещении совершеннолетних аборигенов с них в присутствии двух грамотных свидетелей необходимо было брать подписку об искреннем их желании принять христианскую веру. Установлен был и образец такой подписки:
«Я, нижеподписавший тамгу остяк Обдорской волости Панакоче роду Солинтер, старшины Сямми, дал сию подписку в том, что искренне желаю присоединиться к Греко-Российской Православно-Восточной церкви и обещаю всегда пребывать в верности ей неизменно.
Остяк Панакче Солинтер (здесь прилагается тамга)
При сем присутствовали:
Самоедин Обдорской волости старшина Вэнда
Григорий Мартемианов
остяк Василий Ядон
В крещении Панакче назван Симеоном (15 лет)
Крещение совершали:
Иеромонах Василий
псаломщик Мартемиан Мартемьянов.
1901 года, января 24 дня« .
Брачное право новокрещенных тоже было регламентировано. В 1834 г. был принят закон, по которому супруг, принявший православие, при желании мог расторгнуть брак, если другой супруг остался в иноверии. В случае, если супруги желают продолжить брак, он будет считаться законным, но родившиеся у них дети должны быть крещены и воспитываться в духе православия.
В процессе христианизации правительство для новокрещенных создавало ряд льгот и наград. По закону 1826 г. аборигены, принимающие крещение, освобождались от уплаты ясака на три года. Что касается наград, правила, разработанные для причта походной Обдорской церкви св. Апостолов Андрея Первозванного и Петра Петроверховного и утвержденные Синодом 14 июля 1856г., предусматривали выдачу для каждого крестившегося «инородца» креста и рубашки. Выдача первоначально производилась за счет Обдорской церкви. Впоследствии истраченная сумма возмещалась за счет епархиальной казны.
В уголовном законодательстве Российской империи также была введена льгота для лиц, принимающих христианскую веру. По закону, при совершении некоторых проступков: «малое воровство, ссоры, драки и тому подобное», при принятии христианской веры «иноверцы» освобождались от наказания. Но если обвиняемые совершали более тяжкие преступления, то принимаемые решения о их наказаниях предоставлялись в Сенат. В 1862 г. уголовным законодательством было предусмотрено смягчение наказания за какое либо преступление или проступок, если «иноверец нехристианского вероисповедания во время следствия или суда примет православие или другую терпимую и признаваемую законною в Империи христианскую веру».
Для «инородческого» населения Сибири российское законодательство делало ряд исключений и предписывало соблюдать «некоторые особые правила». Духовенству запрещалось подвергать аборигенов каким-либо наказаниям, если они «по невежеству будут опускать церковные службы и обряды или по местным причинам не будут соблюдать некоторых церковных установлений, как, например, по недостатку постной пищи или по неразумению не будут соблюдать постов и т. п.».
По ходатайству Тобольского епископа Авраамия Синод в 1889г. издал указ о разрешении миссионерам венчать браки аборигенов в Петровский пост. В это время миссионеры разъезжали по кочевьям аборигенов с походной церковью. В 1900г. вышел указ Синода за № 2636, который разрешал членам Обдорской миссии венчать браки новообращенных аборигенов, приезжающих в с. Обдорское в период Рождественского поста.
Таким образом, Русская православная церковь, продолжая политику христианизации Северо-Западной Сибири и в том числе аборигенов полуострова Ямал, все более отчетливо придавала ей государственный характер. Основными правовыми формами, с одной стороны, становились принципы веротерпимости, с другой - усиление административных и религиозных мер к вовлечению «инородцев» в православную веру.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.rusoir.ru/
Еще из раздела Религия и мифология:
- Доклад: Церковь св. Полиевкта в Константинополе и ее декоративная программа
Важными опорными пунктами распространения православия в новых зауральских владениях России были монастыри. Древнейший из них - Тобольский Знаменский - с самого начала выполнял функцию общественной богадельни: туда часто постригались раненые, больные и состарившиеся служилые люди . Монастыри основывались совместно государством и местными общинами (например, Верхотурский Николаевский). Традиция пустынножительства, пользовавшаяся признанием во всех слоях русского общества, тоже приводила к появлению новых обителей: так в 1644 возник Далматовский Успенский монастырь . Весь XVII в. Тобольская кафедра активно стимулировала монастырское строительство и хозяйственное обустройство как монастырей, так и архиерейского дома.
Архиерейский дом был в XVII в. важным центром сибирской духовной литературы, церковной живописи, архитектуры, духовной музыки. С Церковью связано и начало сибирского театра: уже в описи имущества архиерейского дома 1625 упоминается театральный реквизит для постановок на библейские темы.
Архиереи управляли духовенством епархии через глав духовных округов , на которые разделялась вся православная Сибирь. В конце XVII в. документы называли их «поповскими старостами», это были доверенные иереи, игумены. Но важнейшим звеном всей церковной жизни оставались приходы. Сибирский приходской храм являлся важным центром не только церковной, но и всей общественной жизни. Там традиционно хранилась «мирская коробка» - архив общины, в том числе важнейшие государственные акты. По давнему обычаю туда же можно было положить письменную жалобу, которую церковный староста и приходское духовенство принимали и хранили до судебного разбирательства.
Наказы сибирским архиереям важнейшей их задачей называют христианизацию местных народов. Наказы почти на столетие определили стратегию и тактику сибирской миссии. В них подробно перечисляется, чем и как нужно привлекать иноверных к крещению, строго соблюдая при этом принцип добровольности. Сибирские архиереи получили даже право укрывать у себя «до государева указу» от наказания «татаровей», обвиненных в уголовных преступлениях («опричь большие измены»), и не только пришедших для крещения, но и тех, кто пока такого желания не высказал. Защита новокрещеных являлась частным проявлением особых гражданских обязанностей сибирских архиереев. Старинная традиция Православной церкви, унаследованная от Византии, - право вступаться за обиженных, защищать от насилия - реально воплощалась в это время в деятельности Церкви, в том числе сибирской.
С середины XVII в. судьбы православия в России, включая Сибирь, осложняются проблемой реформы Патриарха Никона и церковного раскола. Ссылка в Тобольск и Даурию в 1653-64 протопопа Аввакума привела к появлению в Сибири его многочисленных ревностных сторонников. Со староверием тогда боролись предельно жестко. Отлученные на соборах 1665-66 от Церкви староверы подвергались арестам, пыткам, казням, их скиты громились воинскими командами. В борьбе с религиозным инакомыслием широко использовался государственный аппарат насилия, что приводило к массовым побегам староверов на окраины, возникновению на Урале и в Сибири крупных центров как беспоповщины, так и поповщины (см. Беспоповцы в Сибири ; Поповцы в Сибири ). В ответ на репрессии в сибирских лесах с 1679 запылали «гари» ( ), в которых гибли тысячи людей.
Во второй половине XVII в. царская власть, наученная опытом противостояния попытке Патриарха Никона поставить Священство выше Царства, начинает с растущей подозрительностью относиться к вмешательству тобольских архиереев в дела светского управления. В конце века это привело к острому конфликту вокруг проблемы церковного суда. Этот традиционный институт церковной власти сохранился почти без изменений со времени своего возникновения в X в. Церковь имела право суда над всем населением по «духовным» делам (богохульство, оскорбление духовного сана, вероотступничество, колдовство, разврат); церковные чиновники контролировали акты гражданского состояния, дела о наследстве. Кроме того, все «церковные люди» подлежали церковному суду по весьма широкому кругу уголовных и гражданских дел. В Сибири до образования епархии воеводы привыкли сами вершить дела компетенции духовного суда, и Киприан повел с этим решительную борьбу с первых дней своего пребывания в Тобольске. Усилия его и последующих архиереев оказались результативными, и вскоре Сибирь перестала быть в этом вопросе исключением из общерусских правил.
К 1690-м гг. стала очевидной крайняя коррумпированность сибирских «десятильников» (светских служилых людей Церкви, осуществлявших следствие по делам церковного суда). Они нередко подвергали арестам и пыткам невинных, но зажиточных людей, вымогая взятки. Жалобы посадских общин энергично поддержал царский родственник воевода А.Ф. Нарышкин. Сопротивление владыки Игнатия (Римского-Корсакова) , осмелившегося даже отлучить Нарышкина от Церкви, было сломлено Москвой, и вопреки древнему праву церковные чиновники подверглись светскому суду, покаравшему вымогателей и вернувшему награбленное. Одновременно воевода не отдал под церковный суд своего подьячего. Дело это оказалось предвозвестником новых отношений между Церковью и Государством.
С конца XVII в. положение Церкви, в том числе сибирской, резко меняется. На смену монархии, опирающейся на земские начала в управлении, приходит абсолютизм с засильем бюрократии и рационалистическим отношением к Церкви и религии. Пытаясь организовать служение Православной церкви обществу по западным образцам, Петр I поставил целью резко сократить расходы на ее поддержку, уменьшить ее политическую и экономическую самостоятельность.
Царь уничтожил институт патриаршества, управление Церковью передали полусветскому ведомству - Духовной коллегии (Синоду) во главе с обер-прокурором, доверенным лицом государя. Подвергая репрессиям противников этих новшеств, Петр I искал поддержку внутри самой Церкви и нашел ее среди воспитанников Киевской духовной академии, не имевших связей в церковной среде России и к тому же обладавших школьной образованностью западно-европейской ориентации. После удаления из Сибири Игнатия (Римского-Корсакова) все сибирские митрополиты до конца 1760-х гг. назначались из этой среды.
В 1702 в управление Сибирской епархией вступил митрополит свт. Филофей (Лещинский ; 1702-11, 1715-21), посланный туда царем с обширной программой деятельности. Темпы христианизации местных народов показались Петру I недостаточными, он отверг сложившуюся традицию крещения аборигенов исключительно по их собственному желанию. Отныне христианизация приобретает массовый характер. При Филофее горели идолы и прочие атрибуты язычества, иной раз дело доходило и до стрельбы, хотя противостояние не стало ни долгим, ни кровавым. Митрополит сам возглавлял миссионерские экспедиции и сумел окрестить, как считается, около 40 тыс. хантов , манси, селькупов Северо-Западной Сибири (хотя цифра эта явно завышена, если исходить из общей численности тамошних аборигенов). Митрополит Филофей завел миссионерские станы и для крещения татар и киргизов.
В 1706, в значительной мере в связи с миссионерскими задачами, в составе епархии учреждено Иркутское викариатство , преобразованное в 1727 в самостоятельную епархию. Возглавил ее воспитанник Киевской духовной академии свт. Иннокентий (Кульчицкий ; 1727-31), возведенный в епископский сан в 1721 как предполагаемый глава несостоявшейся тогда православной миссии в Пекине. В 1731 к Иркутской епархи и приписаны обширные территории на севере и востоке - с уездами , и епархия стала самой обширной в империи. В 1733 в ее состав вошла Камчатка, а в 1796 - Русская Америка .
Для новокрещеных в Сибири за государственный счет возводили церкви (чего для русского населения в XVIII в. уже не делали). Вокруг храмов организовывались приходы по русскому образцу. Однако православие усваивалось новообращенными достаточно поверхностно, сочетаясь с прежними языческими верованиями. К середине XVIII в. светская власть постепенно перестает поддерживать насильственные методы христианизации. Конфликт, связанный с принудительным крещением татар , привел к переводу из Сибири митрополита Сильвестра (Гловатского ; 1749-55). На первый план выдвигались другие методы, известные и ранее. Еще митрополит Филофей в специальной школе для мальчиков-аборигенов начал готовить будущих священнослужителей. Во второй половине XVIII в. в Северо-Западной Сибири знание местных языков духовенством приходов новокрещеных считалось обяательным. В этом же столетии положено начало переводам священных текстов на языки аборигенов, и это направление быстро развивалось. Сибирское миссионерство дало значительный импульс развитию отечественной лингвистики.
Политика государства и Церкви по отношению к старообрядчеству претерпела за XVIII в. несколько поворотов. По-прежнему продолжая считать староверов «лютыми неприятелями, и государству и государю непрестанно зло мыслящими», правительтсво Петра I указами 1716 прагматично предусмотрело возможность их легального существования при условии уплаты ими двойного подушного оклада и отказа от передачи своей веры по наследству. Церковь должна была вести среди таковых «записных раскольников» миссионерскую работу и следить за строгим выполнением ими стеснительных запретов. Стремление властей использовать указы 1716 для постепенного искоренения старой веры, отказ подавляющего большинства урало-сибирских «раскольников» записываться в двойной подушный оклад приводили к массовым движениям протеста при каждой из первых 4 ревизий. И даже когда в 1782 правительство Екатерины II отменило двойной оклад, в Тобольской епархии попытались истолковать эту меру в прямо противоположном смысле, как отмену любых легальных основ существования старой веры, и это вызвало новые массовые волнения. Но к тому времени уже действовал и играл свою положительную роль манифест императрицы от 22 сентября 1762 о веротерпимости, и постепенно массовые самосожжения староверов в Сибири пошли на убыль. При Екатерине II начаты и первые переговоры властей с руководителями Иргизского центра староверия о поисках компромисса. Они завершились в 1801 введением единоверия , в рамках которого староверы могли иметь своих священников, служивших по дониконовским книгам, но подчинявшихся епархиальным архиереям РПЦ.
К началу XVIII в. в сибирской митрополии насчитывалось, по одним сведениям, 160 церквей, по другим - 200; для нужд православного населения на огромной территории их не хватало. В выделившейся в 1727 Иркутской епархии имелось 46 церквей, по ведомости 1738 в Тобольской епархии в 25 духовных заказах - 374 церкви. Монастырей в начале XVIII в. в Сибири было 39, но отношение к ним рационалистически настроенных правительств в этом столетии не способствовало процветанию монашеской традиции. Курс на сокращение государственного обеспечения Церкви привел к тому, что еще с конца предыдущего столетия многие сибирские церкви перевели на самообеспечение, а количество монастырей за столетие сократилось на 15.
Монастыри пытались избежать сокращения своих доходов и увеличивали ренту с крестьян. Отсюда - растущий прессинг на земледельцев, которые к тому же в ходе Петровских реформ попали в крепостную зависимость от монастырей. Все это обостряло отношения последних с их рабочей силой, и с конца 1720-х гг. волнения крестьян сибирских церковных вотчин стали почти непрерывными. Особый размах они получили в 1760-х гг.; к этому времени относится, в частности, «дубинщина» - длительная борьба крестьян Далматовского монастыря с его властями, переходившая в вооруженные столкновения. Конец антагонизму положил окончательный перевод монастырских крестьян в разряд «экономических» в 1764, после секуляризации земель монастырей и архиерейских домов.
Этот шаг привел к напряженным отношениям между императорской властью и рядом церковных иерархов, в том числе сибирских. Среди наиболее активных противников реформы Екатерины II (сокрушавшей экономическую базу последнего института общества, способного хоть как-то противостоять самодержавию) был свт. , ранее недолго управлявший Тобольской епархией (1741-42). Императрица повелела называть митрополита «Андреем Вралем» и пожизненно заточить его в тюрьму. Последний Тобольский митрополит из украинцев свт. Павел (Конюскевич ; 1758-68) не только резко отрицательно высказывался о секуляризации церковных земель и о послушном государыне Синоде, но и постоянно конфликтовал с губернатором и другими светскими властями, требуя принятия опустошительных мер по борьбе со староверами. В 1768 он был удален из Сибири, как ранее и его предшественник Сильвестр (Гловатский) , также настаивавший на самых радикальных приемах искоренения старообрядчества. В 1768 статус Тобольской епархии понизили до епископии и назначили туда свт. Варлаама (Петрова ; 1768-1802, с 1792 - архиепископ), русского по происхождению, ни в какие конфликты с государственной властью не вступавшего.
Вместе с тем воспитанники Киевской духовной академии немало сделали для развития в Сибири образования и культуры. В 1702-03 при Тобольском архиерейском доме открыто первое в Сибири и второе в России (после ростовского) училище для подготовки клириков. Владыка Филофей выписал для него из Киева учителей и 206 книг. В 1727 в Тобольском училище обучалось 57 сибиряков и еще 14 - в подобной школе при Знаменском монастыре . В 1743-48 митрополит Антоний (Нарожницкий ; 1742-48) превратил архиерейское училище в семинарию. В 1791 здесь обучалось 285 человек. Открывались духовные школы при некоторых монастырях. Митрополит Павел (Конюскевич) довел число таких школ в своей епархии до 15.
В Восточной Сибири первая духовная школа открыта в 1725 при Иркутском Вознесенском монастыре . Сначала она готовила для миссионерских и других нужд переводчиков с монгольского и китайского языков, в 1728 свт. Иннокентий (Кульчицкий) расширил ее учебную программу и для подготовки духовенства. В 1735 епископ Иннокентий (Нерунович ; 1732-37) преобразовал эту школу в славяно-русско-латинскую и открыл в Якутске еще одну духовную школу. В 1780 стараниями епископа Михаила (Миткевича; 1771-89) возникла Иркутская семинария. В 1837 в ней обучалось 80 учеников. По данным ведомости 1828, из 412 священников епархии семинарию окончили 104 человек.
В XVIII в. в Сибири происходили процессы сословного замыкания духовенства. Не допускалось вступление в него лиц других сословий и одновременно светскими властями сокращалась его численность, неслужащая часть духовенства перечислялась в податные сословия в ходе так называемых разборов во время ревизий. С 1722 Синод регламентировал количество приходов и необходимого для службы духовенства на приход (в зависимости от его населенности), стремясь к закрытию малонаселенных приходов. В 1762 введены церковные «штаты», строго регламентировавшие количество духовенства при каждой церкви и монахов в монастырях. В связи с острой нехваткой духовенства в 1739 для Иркутской епархии сделано исключение из строгих сословных законов: разрешалось определять к церквам выходцев из податных сословий с освобождением их от податей.
После подавления церковной оппозиции 1760-х гг. Церковь попадает в еще более жесткую зависимость от светских властей, растет бюрократизация церковного управления. Перекраиваются границы приходов, благочиний (церковных округов , десятоначалий), епархий. Впрочем, для этого имелось и объектив. основание: освоение новых территорий и уплотнение населения на старых. В XVIII-XIX вв. православие в Сибири распространялось особенно интенсивно. Наряду с освоением края извне активно шла внутренняя колонизация. Возникали новые приходы и делились старые, но из-за незавершенности колонизационного процесса они были гораздо крупнее обычных для Европейской России.
В Сибири появлялись новые епархии. В 1799 значительно уменьшилась территория Тобольской епархии: из нее выделено несколько благочиний в создаваемые Оренбургско- Уфимскую и Пермско-Екатеринбургскую епархии. В 1834 от Тобольской отделилась Томская епархия, от которой, в свою очередь, в 1861 - Енисейская, а в 1895 - Омская и Семипалатинская. Кроме того, в составе Томской епархии в 1879 открылось Барнаульское викариатство . В 1840 на территориях, с 1733 входивших в состав Иркутской епархии, образована Камчатская и Алеутская епархия, в 1852 ей переданы храмы Якутии. В 1870 образована Алеутская и Аляскинская епархия РПЦ. В Иркутской епархии в 1861 учреждено Селенгинское викариатство, в 1894 преобразованное в Забайкальскую епархию с центром в Чите .
В XIX в. укреплялась церковно-бюрократическая вертикаль власти, ежегодно увеличивалось количество столичных распоряжений, обязательных к исполнению, но далеко не всегда учитывавших местные условия. Так, архиепископ Тобольский и Сибирский Антоний (Знаменский; 1803- 06) получил высочайший указ о строительстве только каменных церквей - не первое распоряжение такого рода. Во многих районах Сибири, где не было камня, но было много леса, сельские общины не могли осилить каменное строительство. Из столицы, однако, поступали приказы немедленно разрушить все недавно возведенные деревянные церкви и наказать клириков, освящавших их. И архиепископ вынужден был подчиняться, жертвуя и церквами, и кадрами при острой нехватке в Сибири того и другого.
Смена на кафедрах архиереев, осуществлявшаяся государем по представлению Синода, подчас менее всего объяснялась интересами епархий, она вызывалась либо усердным исполнением владыками своего долга, либо столичными интригами в церковных и светских кругах. Лишь однажды архиерей посмел активно протестовать против несправедливой отставки. В 1831 иркутский архиерей Иринарх, неожиданно отставленный указом Синода, пытался не подчиниться ему, апеллировав к светским властям; он был взят под арест жандармским подполковником и надолго заточен в монастыре.
Бюрократизация плодила обильную и зачастую недостоверную отчетность; владение канцелярской премудростью стало ценным качеством для чинов консистории и даже архиереев. Умелое составление ведомостей и исповедальных росписей могло скрыть реальные неблагополучия в деятельности пастырей. Но известен и случай, когда престарелый тобольский архиепископ Амвросий (1822-25) настолько ослабил контроль над консистор. клириками, что они 2 года вообще не распечатывали любые, за исключением синодальных, письма, приходившие в консисторию и владыке (их скопилось более 2 тыс.). Иногда из Санкт-Петербурга приезжали с проверками, случались даже сенатские ревизии, во время которых сенаторы вмешивались и в церковные дела, подведомственные архиереям. Такое случилось при деятельном тобольском архиепископе Евгении (1825-31). Владыка бурно протестовал, интересы сенаторов и Синода здесь разошлись, и в результате была назначена экстраординарная проверка работы всего духовенства епархии, но проводить ее приказали самому Евгению. Тот не без пользы предпринял 3 длительные поездки по самым отдаленным местам епархии и особых нарушений не обнаружил.
В противовес синодальной бюрократизации и жесткой зависимости вертикали церковные власти от государства стихийно развивалось (на фоне бурно возрождавшейся с начала XIX в. монастырской традиции) такое важное явление православной духовности, как старчество. Его отличительные черты - возрождение живого интереса к мистическим творениям древних отцов Церкви, крайний аскетизм, нестяжание, обязательный личный труд, простота в быту, общении, внесословность в феодально-сословном обществе, значительная свобода от внешней церковной обрядности в пользу внутренней глубокой веры, «умная молитва» и поиск индивидуальных мистических контактов с Богом. Знаменитые старцы деятельно занимались учительством, проповедью нравственных законов Христа, эта проповедь имела огромное влияние на верующих и подчас на неверующих. Стоя в стороне от синодальной иерархии власти, старцы часто жили при монастырях, основывали пустыни и не становились в оппозицию к Церкви, которая в конце концов признавала их заслуги и даже причисляла к лику святых. Скитское старчество было распространено и на сибирских просторах. До 1820 под Туринском 20 лет существовал скит прп. Зосимы (Захара Васильевича Верховского); этот пустынник послужил одним из прообразов известного во всем мире героя Ф.М. Достоевского старца Зосимы. Во второй четверти XIX в. всенародной славой пользовался томский св. православный старец Федор Кузьмич .
Отдаленность сибирских епархий имела и свои положительные черты: многие крутые повороты столичных взаимоотношений Церкви и государства ощущались здесь слабо. Мистические увлечения Александра I и А.Н. Голицына, обер-прокурора Синода (с 1817 - министр духовных дел и просвещения), выходившие подчас за рамки русского православия, для Сибири не имели особых последствий. А Библейское общество, которым также руководил Голицын, даже помогало деятельности сибирских миссионеров по переводу на языки народов Сибири текстов Священного Писания, молитв, Катехизиса. В Иркутской епархии, где отделение общества появилось в 1819, вскоре дважды издан Катехизис на якутском языке , молитвы и заповеди на чукотском . В 1827 в Санкт-Петербурге вышел Новый Завет на бурятско-монгольском языке, в 1835 опубликована грамматика этого языка, составленная преподавателем Иркутской семинарии А. Бобровниковым. Хорошим переводчиком текстов Писания и богослужебных книг на бурятско-монгольском языке был энергичный иркутский владыка Нил (Исакович ; 1838-56); язык ему преподавал крещеный лама Н. Доржиев. При деятельном участии знаменитого епископа Камчатского и Алеутского свт. его ближайшие помощники перевели на якутский язык все книги Нового Завета (кроме Апокалипсиса), некоторые ветхозаветные книги. Активно занималась переводами библейских текстов Алтайская духовная миссия . Все эти переводы имели (а часть из них и имеют) немалую научную ценность, являясь первыми опытами изучения и фиксации языков народов Сибири. Так, в 1839 высокую оценку в Академии Наук переводам на остяцком языке, сделанным обдорским миссионером Лукой (Вологодским), дал исследователь угро-финских языков профессор Шегрен. Лингвисты советских времен, хотя и не сразу, высоко оценили опыт по созданию алфавитов и грамматик сибирских языков и воспользовались многими достижениями церковных переводчиков XIX в.
Миссионерская деятельность РПЦ в XIX в. постепенно охватила все сибирские этносы. После нескольких малоэффективных опытов в Тобольской епархии начала века Церковь сумела выработать более действенные методы, главным образом благодаря подвижнической работе многих образованных и энергичных миссионеров (кроме названных выше - это св. Герман (Аляскинский) , свт. Иннокентий (Вениаминов), Иакинф и многих других). Новый период миссионерской работы характеризуется прежде всего отказом от силовых приемов обращения в православие, устройством постоянно действующих миссий, созданием «миссионерских приходов». В это время еще большее внимание уделялось устройству миссионерских школ, переводу текстов Священного Писания и Священного Предания, богослужебных книг на языки народов Сибири, составлению грамматик и словарей этих языков, этнографическим исследованиям. Успеху миссионеров способствовало расширение культурных и экономических связей коренных народов с руским населением. Если для начала века церковные историки еще упоминают случаи крайней ненадежности обращения многих аборигенов в новую веру, подчас даже ради скромных подарков (каждый новый христианин получал нательный крест, штаны и рубаху, денег рубля полтора-два), то позднее таких известий становится все меньше. Зато возникают новые школы, издаются книги для новокрещеных, изучается культура коренных этносов Сибири, усиливаются благотворительная деятельность, врачевание (см. Православные миссии в Сибири и миссионерство ). Миссионерская работа тесно связана и с развитием духовного образования в Сибири.
Эпоха великих реформ 1860-х гг. лишь в небольшой мере изменила церковную жизнь в Сибири. Реформой РПЦ занималось в 1862-86 созданное по инициативе министра внутренних дел П.А. Валуева Особое присутствие из высших иерархов РПЦ и чиновников на министерском уровне. В губерниях , включая сибирские, при губернаторах действовали его местные органы. Предполагалось разработать меры по улучшению материального положения духовенства, ослаблению его сословной замкнутости и усилению связи клириков с прихожанами, улучшить духовное образование, увеличить участие духовенства в работе светских сельских школ и т. д. Попытка значительно ослабить принцип обеспечения материальных нужд духовенства государством, усилив долю в этом деле самих граждан, привела ко многим бюрократическим недоразумениям и была неодобрительно встречена и клириками, и прихожанами. В результате, например, в Томской епархии количество причтов, получавших жалованье от казны, выросло с 23 % от их общего числа в 1870-71 до 37 % в 1885-86. Не удалось провести и унификацию платы за исправление клириками треб, здесь на практике все осталось по-старому, эта плата реально зависела от взаимоотношений прихожан и духовенства в каждом приходе.
Более заметны положительные изменения в сфере образования, и в частности связанные с проблемой сословной замкнутости духовенства. В 1863 учащимся духовных семинарий разрешили поступать в университеты, и к 1875 46 % студентов университетов страны составляли бывшие семинаристы. Дети духовенства получили разрешение учиться в гимназиях и военных училищах, а право поступать в семинарии распространилось на всех православных. По указу 1869 в ряды духовенства стали допускаться представители других сословий, и в Сибири появились священники из крестьян, хотя это не превратилось в массовое явление. В том же году дети священно- и церковнослужителей получили право свободного выхода из сословия и выбора рода деятельности. Резко возросло число церковно-приходских школ, сестричеств.
На всей территории 10 сибирских и дальневосточных епархий к концу первого - началу второго десятилетия ХХ в. насчитывалось 3 187 церквей и 2 297 часовен и моленных домов. Усиливалась просветительско-благотворительная роль приходских церквей. При православных храмах и церковных благочиниях существовало к этому времени 1 785 б-к, действовали 2 373 церковно-приходские школы, в которых обучалось около 100 тыс. учеников.
В XX в. РПЦ вступила в состоянии кризиса: в обществе росли атеистические настроения; способность Церкви адекватно реагировать на угрозы времени оказалась сильно ослабленной жесткой зависимостью от непредсказуемой монархической власти; задачи церковной реформы, поставленные 1860-ми гг., не были решены. Революция 1905-1907, провозглашение веротерпимости и легальное возрождение многих конфессий империи, получивших возможность широкой пропаганды, требовали укрепления связей прихожан с клиром, усиления роли прихода и влияния низших клириков в решении насущных проблем Церкви. В РПЦ возникли разные течения - обновленцев, традиционалистов, националистов и т. д. Зазвучали требования созыва Поместного Собора всей Церкви для решения давно назревших проблем, многие считали неотложным восстановление патриаршества как меру ликвидации синодального механизма подчинения светской власти. Царь, соглашаясь с необходимостью созыва представительного собора, всячески затягивал его. Созданное Предсоборное совещание проделало большую работу, но вплоть до Февральской революции она не привела ни к открытию Собора, ни к реформам. И когда зашаталась монархия, синодальная Церковь не смогла оказать ей действенной поддержки.
Все эти обстоятельства сказывались и на ситуации в сибирских епархиях. Стали созываться епархиальные съезды духовенства, где обсуждались столичные новости, высказывались разные мнения о характере необходимых реформ, выдвигались кандидатуры в представительные органы власти. Учреждение епархиальных советов реализовалось не везде. Известный томский протоиерей, историк в 1905 стал видным октябристом, а в 1906 избран епархиальным духовенством членом Государственного совета империи. Хотя многие духовные лица были монархистами, Февральская революция получила признание сибирского духовенства. Создание демократической республики поддержали весной 1917 съезды духовенства сибирских епархий. Тогда же епископом Тобольским и Сибирским был назначен свт. Гермоген (Долганов) , ранее отстраненный Синодом от управления Саратовской и Царицынской епархией за свою борьбу с Григорием Распутиным. Как и в Саратове, он старался в Тобольске примирить гражданские страсти, много проповедовал солдатам и горожанам, оставаясь убежденным монархистом, но признавая новую власть.
Поместный Собор РПЦ, проходивший в Успенском соборе Московского Кремля (15 августа 1917 - 7 августа 1918), восстановил патриаршество и провозгласил ряд важных церковных реформ. Но многие из них оказалось невозможно претворить в жизнь из-за начавшихся суровых гонений новой власти на РПЦ, разрушения храмов и казней духовенства. В Тобольске епископ Гермоген открыто выступил с резким осуждением насилий, организовал крестный ход протеста и вскоре был арестован, а позднее утоплен в реке Оби.
