Татьяна Друбич и Сергей Соловьев: они расстались, но не ушли друг от друга. Загадка татьяны друбич Татьяна Друбич в фильме "Десять негритят"

К омпозитор, дочь актрисы Татьяны Друбич и режиссера Сергея Соловьева Анна Друбич переехала в Лос-Анджелес три года назад. Она пишет музыку для Голливуда, воспитывает дочь в США и с тревогой наблюдает за тем, как меняется ситуация в России: в ее музыкальной, кинематографической и общественной жизни. Корреспондент Радио Свобода Роман Супер поговорил с Анной Друбич и выяснил, чем отличается работа в Голливуде от сотрудничества с российскими киностудиями, интересна ли современная Россия американской киноимперии и почему так причудливо сложились судьбы героев "Ассы" – главного фильма отца Анны, Сергея Соловьева.

– Аня, расскажите, как и почему вы оказались в Лос-Анджелесе?

– C Лос-Анджелесом сложная история получилась. Мне повезло: свой первый саундтрек я написала к фильму "Анна Каренина" и поняла, что музыкой для кино надо заниматься серьезно. В тот момент я училась в Мюнхене исполнительскому искусству, играла на фортепиано. И вот я стала смотреть, где учат профессионально писать музыку для кино. Выяснила, что в России – нигде. А в Лос-Анджелесе очень даже учат. Я поехала в Лос-Анджелес и стала учиться. Мне этот город ужасно не понравился. Так сильно, что я оттуда сбежала, вернулась в Германию, поступила там на факультет киномузыки, проучилась четыре года, поняв за это время, что все дороги все равно ведут в Лос-Анджелес.

– Потому что нет в мире другого места, где киноиндустрия была бы столь развитой?

– Да. Я съездила на кинофестиваль в Америку, познакомилась с преподавателем-композитором, который на меня посмотрел и с удивлением и грустью сказал: "Чего ты торчишь в Германии? Перебирайся в Лос-Анджелес, все тут". Я перебралась и снова поступила на тот же факультет, с которого ранее сбежала. Отучилась и осталась здесь. В Лос-Анджелесе очень ясно показывают и объясняют, как все может и должно быть в профессии. Тебя водят в самые крутые студии, знакомят с топовыми композиторами, для тебя проводят великолепные мастер-классы. От этого сносит голову. И постепенно ты начинаешь думать, что по-другому и не бывает.

– Но потом выяснилось, что и в Лос-Анджелесе бывает очень по-разному?

– Да, конечно. Со временем приходит понимание, что сказок тут тоже очень много, и таких наивных дурачков, как ты, здесь миллион. Все приехали бороться за себя в профессии. Конкуренция страшная. И до того момента, когда ты, возможно, дорастешь до собственной студии в Малибу с оркестрами по двести человек, которые играют только тебя, должна пройти целая жизнь.

– Ну вы довольно успешно движетесь в сторону оркестра в Малибу. Я ведь правильно понимаю, что вы уже вовсю работаете – страшно вслух произнести – для Голливуда?

– Мне сложно сказать, насколько я успешно двигаюсь. Но для Голливуда работаю, да. За время учебы я познакомилась с известным голливудским композитором Марко Белтрами. Ему понравилась моя музыка. И он позвал меня работать в свою команду. Теперь мы с ним пишем музыку для блокбастеров, сериалов. Помимо этого у меня есть свои независимые проекты: кино, анимация, много музыки я пишу и для России.

– Скажите, а Голливуду есть дело до того, чем живет современная Россия? Я имею в виду и киноиндустрию, и общественно-политическую жизнь. Вообще, тема России всплывает в главной мировой киноимперии?

– Нет. Я бы сказала, что Голливуд – это совершенно обособленная планета. Именно планета. Здесь значения не имеет ничего: ни национальности, ни языки, ни акценты. Здесь значение имеет только одно – успех. С одной стороны, это плюс, так жить легче. До этого я восемь лет жила в Германии: там очень важно – немец ты или не немец, твое происхождение играет большую роль. В Голливуде этого нет вообще. У всех одинаковый старт, возможности одинаковые. С другой стороны, когда единственная валюта – это успех, то ты начинаешь сравнивать себя с другими композиторами: если у тебя не так, как у них, то начинает казаться, что ты близок к краху. И это держит тебя в постоянном напряжении.

– Понимаю, что описать это, наверное, непросто, но тем не менее попытайтесь: как пишется музыка для кино? Вам режиссер дает почитать сценарий, и вы на уровне текста понимаете, какое у кино должно быть настроение? Ловите это настроение и перекладываете его на ноты? Или как?

– Есть два пути. Первый путь – мой любимый, когда еще на стадии планирования фильма ты начинаешь работать с режиссером, долго обсуждать замысел, присматриваться к примерным раскадровкам, референсам, писать демоверсии на еще не существующее кино. Этот путь предполагает твою внутреннюю свободу. У тебя есть своя картина, которая потом может оказаться совершенно другой. Это длительный процесс, который иногда оказывается прекрасным и очень творческим.

– Но в Голливуде такой путь наверняка невозможен. Какой второй путь?

– Второй путь – голливудский. Тут у тебя уже готов монтаж, все продюсеры между собой давно переругались. Они присылают тебе вариант фильма, который нашпигован чужой музыкой. Ты слушаешь эту музыку и обязан понять, что нравится продюсерам. Потом начинаешь думать, как тебе написать что-то свое оригинальное, но похожее на то, что они уже поставили в фильм, чтобы не напугать их кардинально новым материалом. И что тут можно любить? Но этот путь самый распространенный: голливудское кино долго снимают и монтируют, а времени на музыку уже не остается.

– Ваш отец – большой русский режиссер Сергей Соловьев – ревниво относится к тому, что вы отдаете свою душу не российским киностудиям, а Голливуду? Бывали у вас по этому поводу тяжелые ночные разговоры?

– Я не могу сказать, что я все отдаю Голливуду. Большая часть моей души принадлежит российскому кино. В Лос-Анджелесе я нахожусь всего три года, это только начало пути. Параллельно я очень много работаю для России, в процентном соотношении даже больше. Поэтому папа не ревнует. Напротив, он считает, что я все делаю правильно и хорошо. Хотя у самого-то с Голливудом не сложилось.

– Его звали работать в Голливуд?

– Да, его зазывали в Голливуд. Но он отказался, сказал, что в Голливуде работать не будет.

– Почему?

Гир проникся этой дружбой и решил, что надо сделать презентацию моего отца в Голливуде

– Это давнишняя история. Папа очень дружит с Ричардом Гиром. Еще с тех времен, когда отец был председателем Союза кинематографистов и руководил Московским кинофестивалем. Однажды он пригласил Ричарда Гира в жюри, там они и задружились. Гир проникся этой дружбой и решил, что надо сделать презентацию моего отца в Голливуде. Ричард собрал всех больших продюсеров в летнем жарком Лос-Анджелесе и показал им папин фильм "Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви".

– Странноватый выбор.

– Да, этот фильм и многим русским кажется странным. А уж для Голливуда…

– Соловьев, видимо, решил сразу расставить все точки над i, чтобы больше не приставали.

– Возможно, но не сработало. Американцы внимательно этот фильм посмотрели, поцокали языками, потрясли руками, поздравляли папу. Но все-таки они засомневались: в своем ли уме Гир и не надо ли его показать психиатру? Действительно, выбор фильма был, как вы сказали, странным. Гир на эти сомнения невозмутимо ответил, что хочет снять в Голливуде фильм о Пушкине. И снять его должен только мой папа. Начались переговоры, начали составлять бюджет. Но вдруг кто-то из сообразительных голливудских продюсеров удачно вспомнил, что у Пушкина были африканские корни и предложил на роль Александра Сергеевича…

– Уилла Смита?

– Майкла Джексона.

– Майкла Джексона?

– Майкла Джексона.

– Папа забеспокоился?

– Папа понял, что надо сваливать. Так он не стал голливудским режиссером.

– Аня, вот вы говорите, что большую часть души вы отдаете русскому кино. Но все-таки делать это вы предпочитаете дистанционно, из логова главного мирового конкурента. Почему? Вам проще творить, дистанцировавшись от непростой страны и непростого времени?

– Да весь мир сейчас дистанционный. Какая разница, где кто находится, когда все можно написать где угодно и отправить по электронной почте?

– Никакой разницы, если бы вы были программистом и писали не музыку, а компьютерные программы. Но вы художник, и конечно, география имеет значение. Важно же чувствовать среду, проживать ее.

Последние несколько лет страна балансирует на грани всех мыслимых и немыслимых фолов

– Пожалуй, соглашусь с вами. К тому же всегда хочется личного контакта с режиссером, хочется заглянуть в глаза человеку, для которого ты работаешь. Есть технологии, а есть глаза, да. Но взять и вырваться из Лос-Анджелеса мне уже не так просто. У меня дочка здесь пошла в школу. Мой муж Евгений Тонха – виолончелист – работает здесь, он играет много концертов, дистанционно работать он не может, по скайпу концерт не дашь. Так что мы залипли здесь. А вот Лос-Анджелес, кстати, измен не терпит. Если хочешь сделать карьеру здесь, то и находиться нужно только здесь. Уезжаешь куда-нибудь, чекинишься в фейсбуке – все, у продюсеров в головах возникает галочка: человека нет, человека не рассматривают.

– Вы считаете себя эмигрантом?

– Нет, я не считаю себя эмигрантом. Я не считаю себя человеком, который переехал навсегда. И в этом смысле мне психологически сложнее: я понимаю, что у меня есть тыл, понимаю, что мне есть куда вернуться. Когда тебе возвращаться некуда, то пути назад нет. Так проще.

– Вы стали гражданкой США?

– Нет, не стала. У меня российский паспорт. И я часто бываю в Москве. Каждые полгода. Всегда жду этих поездок. В России все очень родное и близкое, несмотря на то что последние несколько лет страна балансирует на грани всех мыслимых и немыслимых фолов. Когда созваниваюсь с Москвой, мне доброхоты и советчики говорят, что возвращаться сейчас в Россию не стоит. Мои друзья очень пессимистично настроены. Но назвать при этом Лос-Анджелес своим домом и местом, в котором я могла бы прожить всю жизнь, не могу. Лос-Анджелес – это развитие, опыт, индустрия, мир, но не дом.

– А вас эта русская тоска через океан каким-то образом задевает? Вы находите время на рефлексию?

– Фейсбук, скайп, имейлы не позволяют терять связь с реальностью. И потом, я не интегрирована в американскую политическую жизнь, я слежу за российской. Американцы следят за американской, российская их мало волнует. Кто такой Путин, они, может быть, и знают, но не более того: конфликт на Украине, Сирия, Крым – это не повестка дня в Лос-Анджелесе. Здесь эгоцентричное и циничное общество, которое интересуют только местные проблемы: успех, бабло и Голливуд. Российские информационные сайты уверены, что в США только о России и говорят. Но это, конечно, не так.

– Сейчас-то точно не так. Сейчас есть Дональд Трамп.

– И Хиллари. США очень активно готовятся к выборам. Мне это по энергетике напоминает 1996 год в России.

– Аня, вы написали музыку для сериала "Красные браслеты" Натальи Мещаниновой, который вот-вот должен показать российский Первый канал. Этот сериал про, мягко говоря, не самую простую и популярную тему в России – про детскую онкологию. Вам эмоционально тяжело было писать музыку для такого проекта? Или тут нужно максимально цинично браться за работу и не размазывать слезы-сопли по фортепиано, иначе ничего не получится?

Кто такой Путин, они, может быть, и знают, но не более того: конфликт на Украине, Сирия, Крым – это не повестка дня в Лос-Анджелесе

– Мне не было трудно писать музыку для этого проекта. Потому что непростая и тяжелая тема детской онкологии сделана в этом фильме настолько деликатно, легко и жизнеутверждающе! В сериале прекрасные главные герои с человеческими лицами и отношениями, которые редко можно встретить в российском телеэфире. От этого фильма оторваться невозможно. И работать для него – одно удовольствие.

– Ваша последняя работа – это саундтрек для нового фильма Леонида Парфенова "Русские евреи". Я смотрел этот фильм, и ваша роль в нем, по-моему, колоссальная.

– Эта работа очень многое мне дала. И очень многое взяла. Если ты работаешь с Сережей Нурмамедом (режиссером фильма "Русские евреи"), все твои соки выжмутся, но выжмутся точно не зря. Этот фильм лег на важную полосу в моей жизни. В моей семье было трагическое событие: умерла мама моего мужа – прекрасная женщина, редкий человек. Переживая это, я написала музыкальное произведение – кадиш (еврейская молитва), записала его в Sony Studio. Я отправила это произведение Нурмамеду, с этого и началась работа над фильмом "Русские евреи". Я много и плотно писала для этого проекта, двадцать четыре часа в сутки больше четырех месяцев. В фильме сложный и очень талантливый монтаж, там очень стремительно меняется сюжет, а вместе с ним должна меняться и музыка. Все это было непросто, но я счастлива, что это было и теперь есть в моей жизни. Для меня этот проект – большая честь.

– А что вас так тянет к еврейской теме? Вы иудейка?

– Да. У меня мама еврейка.

– Папа-то точно нет.

– Папа точно не еврей. И я не росла в ярко выраженной традиции. Но с возрастом меня эта тема все больше и больше интересует, как вы говорите, тянет…

– Вы любите папин фильм "Асса"?

– Да, люблю.

– Сколько вам было лет, когда вышел этот фильм?

– Мне был один год, когда этот фильм снимался. Лет в восемь я его посмотрела первый раз.

– Вы когда-нибудь задумывались о том, как причудливо сложились судьбы главных героев этого фильма? Говорухин, игравший бандюгана, в итоге вступил в "Единую Россию", инициирует совершенно дикие законы вроде закона о мате. Голосует за "закон Димы Яковлева" и, по-моему, в жизни в каком-то смысле продолжает играть роль Крымова. Прекрасный Бананан повзрослел, стал ярым сторонником президента Путина и "топит" за аннексию Крыма. И, кажется, только Цой остался живым человек, потому что умер.

– Вы довольно точно описали, что произошло с героями и страной после выхода "Ассы". Вы смотрели фильм "Асса-2"?

– Нет, я опасаюсь его смотреть, потому что невольно его придется сравнивать с "Ассой", а делать это, наверное, нельзя.

Все очень хотели перемен, воспетых Цоем, а получили то, что получили

– Посмотрите. Я считаю, что это очень крутое кино. Оно другое. Его важно посмотреть, чтобы как раз понять, кем стали "Крымовы" и Говорухины в современной России, или, скажем, моя мама. Она ведь тоже была персонажем "Ассы" и потом стала героиней "Ассы-2". И это очень многое объясняет.

Анна Друбич, Сергей Соловьев и Татьяна Друбич

– Вы, Аня, являетесь дочкой одной из самых известных и любимых российских актрис. При этом вы – дочка одного из самых значимых российских режиссеров. Вы зажаты с двух сторон грузом ответственности. Вам это помогает в жизни или, наоборот, вредит?

– Я счастливый и везучий человек. Я родилась у таких людей. Но у этого есть и другая сторона. Почему я не живу в России? Потому что с самого раннего возраста, когда только начала заниматься фортепиано, все время слышала одну фразу: "Ну все с ней понятно – дочка Друбич и Соловьева". Все мои успехи, все мои концерты в Большом зале Консерватории объяснялись моими родителями. Я от этого бегу всю жизнь. В 17 лет уехала одна жить в Германию, где никто не знал, кто такие Друбич и Соловьев. Я сама всюду поступала, сама получала гранты и призы. За пределами России мне все это легче удается. Потому что в России, что бы со мной ни произошло, я вновь и вновь услышу эту фразу: "Ну все с ней понятно – дочка Друбич и Соловьева".

– Но ведь карьера ваша началась не без папиной помощи?

Ну все с ней понятно – дочка Друбич и Соловьева

– Папина помощь была колоссальной. Но она была вполне случайной. Я сколько себя помню, всегда сочиняла музыку. Однажды я бренчала на фортепиано, папа заканчивал работу над фильмом "О любви". Он услышал, как я бренчала, и сказал: "Слушай, как здорово, мне как раз нужна примерно такая хрень для кино. Можешь завтра прийти на Мосфильм? Я тебе поставлю куски фильма, а ты побренчишь еще". Так и случилось. Потом он подбил меня написать музыку к "Анне Карениной", вполне себе из корыстных соображений. Все композиторы, с которыми он тогда хотел работать, просили большие авансы. И вот ему нужно было снимать сцену бала, вальс ему нужен был! Композиторы ломили гонорары, без договора не брались писать музыку. Отец пришел ко мне злой: "Слушай, ну ты же у меня музыкант. Играешь Шопена. Напиши мне вальс, а? Что тебе стоит? Нужен легкий вальс, Шопен, непринужденно переходящий в Прокофьева. Ну, что-то типа раз-два-три, раз-два-три". Конечно, я покрутила пальцем у виска, но вальс написала.

– А что вы делали до музыки для кино?

– Исполнительским искусством занималась. Пианисткой была, концерты играла. Но к придумыванию музыки всегда тянулась. Ездила как-то на лето к композитору Исааку Шварцу. Ходили по лесу, слушали музыку, ели мороженое и разговаривали. Мне Шварц, написавший к тому моменту музыку для ста фильмов, говорил между прочим: "Ань, выкинь из головы понятие "киномузыка". Никакой киномузыки в природе нет. Существует просто музыка, и она либо звучит, либо молчит". Прекрасное было время. Я счастлива, что все же оказалась в кино.

– Представим, что вам заказали музыку для фильма о современной России. Что вы напишете? Какая музыка у вас начинает играть в голове, когда вы думаете о России образца 2016 года?

Современная Россия – это такой сложный и непредсказуемый замес всего, чего хочешь

– Разнообразная. Современная Россия – это такой сложный и непредсказуемый замес всего, чего хочешь. Скорее всего, это была бы экспериментальная музыка: Карлхайнц Штокхаузен, смешанный с Николаем Басковым и Григорием Лепсом. Но надо будет, конечно, посмотреть на заказчика этого саундтрека. От унылого концептуализма я бы сразу отказалась. А от интересных экспериментов – у меня всегда азарт.

– Что вы пишете в эти дни? Вот сейчас закончим интервью, какая ваша музыка заиграет у вас в комнате?

– Сейчас заканчиваю музыку к фильму "Ке-Ды" по рассказу Андрея Геласимова – совместная работа с рэпером Бастой. Еще работаю над музыкой для большой исторической драмы. Пишу свой альбом песен. Параллельно есть несколько анимационных проектов. Так что музыки будет много.

Сергей Соловьёв: Я вообще в достаточно затруднительном положении перед вами и публикой, очень уж интимная сфера. Я вообще буду говорить только о том, что можно говорить. Надеюсь, вы войдёте в моё положение? Помимо общедоступных вещей, есть вещи, о которых говорить можно, но я не стану этого делать. А ещё, а ещё немало других вещей, о которых просто не хочу говорить, да.

Режиссёр, сценарист, продюсер и народный артист Сергей Соловьёв о себе-то говорит не всегда охотно, не то что о своей третьей супруге Татьяне Друбич, и его вполне можно понять. С Таней Друбич их связывает куда большее, чем простые отношения, которые можно охарактеризовать стандартными словами. Он и она не просто режиссёр и актриса, да, они мужчина и женщина, и даже муж и жена, но… Таня Друбич - это открытие всей его жизни, рок, вещий сон и вдохновение. Открытие это произошло, когда Тане было всего 15 лет, она сыграла по приглашению в фильме Сергея «Сто дней после детства». Тогда ещё подростковая красавица Таня засияла на небосводе маленькой звездой, но не решилась связывать свою жизнь с кинематографом. Вместо роли кинозвезды, Таня примерила на себя белый халат и устремилась в медицинский ВУЗ. После она так и делила себя между двумя любимыми занятиями, и то и дело радовала своих поклонников очередными ролями в кинокартинах своего, уже, мужа Сергея Соловьёва.

Сегодня Татьяне исполняется сорок пять лет, и тот, кто не признаёт её кинозвездой, тот явно ошибается. Таинственная, загадочная, многозначительная, неразгаданная никем до конца, к ней сложно подступиться, а получить интервью ещё сложнее. Поэтому мы решили задать вопросы о ней её мужу, Сергею Соловьёву.

О том, как Таня выбрала профессию

Сергей Соловьёв: Да, это именно я посоветовал Танечке не идти во ВГИК или любой другой актёрско-театрально-киноинститут. Но не стоит думать, что это был простой выбор, тем более что Тане сразу же предложили место в группе Бондарчука, Сергея Фёдоровича. Его «мастерской» как раз не хватало такого юного бриллианта, Таня тогда ещё и школу закончить не успела. Ко мне тогда прибежали её родители и просили совета, как поступить, я тогда и ответил что думаю. А думал я, что Бондарчук, конечно, великая возможность, обрести мастерство, своё направление, но посоветовал, чтобы в таком выборе ему отказали, пусть и с благодарностью. Всё же Таня хотела уйти в медицину, она человек такой. Я и настоял: «Пусть поступает в медицинский». Всё же в этом было рациональное зерно, Татьяна могла заниматься кино и учиться всему уже на практике, на съёмочной площадке. А вот выбора лишать я не собирался, ибо в театральном искусстве есть один бзик, звучит он как «Хочу сыграть...», а дальше приписывает каждое своё. Я не хотел чтобы Татьяна лишалась выбора в жизни. Более того, Таня выросла с тех пор и стала не только профессиональной актрисой, она стала сверхпрофессионалом своего дела, и отсутствие профильного образования ей ничуть не помешало. У неё свой «ВУЗ» был, она снялась в десятке-двух моих фильмах и научилась всему, чему надо. Только не подумайте, что я призываю всех студентов-актёров быстро покинуть «альму матер» и бросаться в омут, у кино много ликов, и какой увидите вы и какой путь выберете - тот и правильный. Любое место в кинематографе важно, вся основная масса ролей должна быть сыграна, вы сможете найти своё. Просто, когда я впервые увидел Таню, я тут же всё понял, она и сейчас тонет в предложениях, но выбирает только те, что её интересуют, и это тоже правильно, она не разменивается.

О Тане, которая делает свой выбор

Сергей Соловьёв: Татьяна шла своим собственным путём, был ли он сложен? Безусловно, просто это её личный правильный путь. Она выбрала актёрское мастерство не как основную работу, в ней достаточно сил и желаний менять ситуацию вокруг себя в ту сторону, которая действительно ей нравится. Она решила, что не будет человеком, которого выбирают. Таня выбрала путь той, которая выбирает сама. И в этом ей действительно помогло то, что у неё есть дополнительное образование, белый халат. Это сделало её поистине независимой, и не только от кино, от моды, от внутрисемейной рутины. И не была она никогда просто моей женой, которую я заставлял сниматься в своих фильмах, не было этого, просто потому что это не для Татьяны Друбич. А медицина - она всегда при ней, она была практикующим врачом, сейчас она занимается бизнесом, тоже связанным с медициной.

Известная актриса театра и кино и при этом успешный врач-эндокринолог Татьяна Люсьеновна Друбич - явление, без сомнения, выдающееся в нашем кинематографе. Ее яркие и неординарные образы, подлинная природная красота до сих пор не оставляют равнодушными зрителей разных поколений. Будучи женой известного кинорежиссера Сергея Александровича Соловьева, она была и остается его музой на десятилетия. Его книга, созданная по мотивам фильма о Татьяне Друбич из цикла "Те, с которыми я..." для телеканала "Культура", пронизана трепетным отношением к выдающимся современникам, с которыми автора сводила судьба на съемочной площадке и за ее пределами. Его словесные портреты выдающихся мастеров экрана лишены банальных черт, общеизвестных фактов, они согреты неповторимой личностной интонацией автора, который рассказывает о своих коллегах по искусству свободно, раскованно, иронично, но и нежно, с массой ярких деталей и подробностей, которые известны только ему.

Парень в общении со звездой был достаточно развязен. Трогал актрису за руки, с улыбкой заглядывал ей в глаза, не соблюдая дистанции. Но Друбич, похоже, это не смущало. Закрыв лицо воротником от злого ветра, она благожелательно слушала юношу, а порой даже откровенно смеялась над его репликами. «Возможно, они старые знакомые?» - подумалось нам. Но тут Татьяна Люсьеновна достала мобильный телефон и начала набирать клавиши под диктовку молодого человека, очевидно, записывать его координаты. А затем стало еще интереснее: артистка подошла к краю тротуара и начала ловить машину. Паренек нетерпеливо топтался в сторонке… Наш водитель (наблюдение велось из автомобиля) с тоской произнес: «Ну вот, опять гонки на дорогах! Когда ж я домой попаду?!» Похоже, нас ожидала бессонная ночь…

Горе экономиста

…Наш водитель стал уже прогревать мотор, чтобы отправиться в погоню за сладкой парочкой. Но вдруг из ГЦКЗ «Россия» повалила толпа народу. Группа мужчин в пальто направилась в сторону Татьяны Друбич. В одном из них мы с удивлением узнали Сергея Соловьева! Зафиксировать на пленку их бурную беседу оказалось непросто, мешала толпа, валившая из «России». В результате Татьяна так и не села в такси, а была увлечена Соловьевым и его приятелями в сторону припаркованных автомобилей. Что мы добросовестно и засняли. Белокурый паренек остался в одиночестве, и мы поспешили с ним познакомиться. Парень представился 23-летним Максимом из Киева. Работает экспедитором на ликероводочном заводе, учится на вечернем отделении на экономиста в престижном столичном вузе.

Вообще-то я пришел сюда, чтобы снять номер с девочкой, - признался Макс. - Но тут заломили аж 500 баксов за ночь! Мне это не по карману. И пока я стоял - чесал репу, тут она идет. Ножки точеные, глазки живенькие… И, кажется, под легким «градусом». Я что-то ляпнул, она улыбнулась. Наговорил ей какой-то чуши. Согласилась взять мой номер телефона. Потом словно в шутку говорит: «Ну, поехали со мной!» И такси стала ловить. А тут эти мужики откуда-то выскочили и ее увели… Весь кайф обломали!

Так ты даже не узнал знаменитую актрису Татьяну Друбич?! - поразились мы.

У парня округлились глаза.

Да вы гоните! Чё, правда?! Во прикол!

Когда мы направились к машине, он все еще стоял на месте и вслух сокрушался об упущенных возможностях.

Служебный роман

Первый же роман с мужчиной у Татьяны носил явно скандальный оттенок. Режиссер Сергей Соловьев, утвердив в 1973 году юную Танечку на главную роль в фильме «Сто дней после детства», тут же завел с ней роман. Ему было 28, ей - 14. (По другим данным – 13. См. «Кстати».) В киношной тусовке любят вспоминать, как тогдашняя жена Соловьева жаловалась на «этого совратителя малолеток» в горком партии.

Лучшие дня

Мы обо всем догадывались и шушукались в своей детской компании, - рассказывает актриса Ирина Малышева, сыгравшая в «Ста днях» вторую по значимости роль. - По идее во время киноэкспедиции за нами должны были присматривать женщины-педагоги, но так как они «квасили» по-черному, то в свободное время мы делали, что хотели. По вечерам устраивали танцы, крутили шуры-муры. А Татьяна была от нас обособлена. И пока мы скакали на танцах, она, например, старательно мыла Сергею машину.

Сама же Друбич вспоминает о своем первом мужчине и детских чувствах к нему восторженно:

Я просто его любила. Сейчас трудно представить, что это был совсем другой человек. Молодой, худой, легкий, обаятельный, веселый! И редчайшего ума, таких больше я в жизни не встречала.

В то время режиссер был женат на актрисе Марианне Кушнировой, имел от нее сына Митю (кстати, это был второй брак Сергея Александровича, первая его супруга - актриса Екатерина Васильева). Десять лет Татьяна «носила титул» любовницы эпатажного режиссера. Ситуация резко поменялась, когда друг Сергея Александровича, некий талантливый скрипач, сделал ей предложение руки и сердца. Испугавшись, что Друбич даст согласие, Соловьев быстренько развелся с Марианной и женился на Татьяне. В ту пору ей было 23 года. Спустя некоторое время у счастливой четы родилась дочка Анечка.

Форма брака

Через семь лет Соловьев и Друбич развелись. В актерской среде к тому времени давно судачили, что вспыльчивый режиссер иной раз даже поднимал на Таню руку. Однако основной причиной расставания было не это. По одной из версий, у Соловьева возник роман с 18-летней поклонницей. Сама же Татьяна в журнале «Домовой» разрыв объяснила совершенно иначе.

В моей жизни появился мужчина, режиссер, которого зовут Иван, - призналась она.

Как можно было понять из интервью, актриса даже снималась в его фильме.

А полтора года назад на банкете в честь премьеры фильма Сергея Соловьева «О любви» (Татьяна Друбич сыграла там одну из главных ролей) сам виновник торжества подшофе признался окружающим: «Был у нее роман. Он прямо как я - намного ее старше, женат и известный режиссер. Только я этому роману жизни не дал!»

Единственным режиссером с именем Иван, у которого снималась Татьяна, был Иван Дыховичный (фильм «Черный монах»). Он действительно гораздо старше Тани и тоже был женат… Не исключено, что интрижка Соловьева с 18-летней девушкой проходила параллельно роману Друбич с Дыховичным. Как бы там ни было, сейчас Сергей Александрович во всех интервью категорически заявляет:

Мы с Таней вовсе не разведены. Просто это у нас форма брака такая. Подумаешь, свои закорючки в документе о разводе поставили! Это не мешает нам любить друг друга и быть вместе.

Сама же Татьяна как-то на вопрос журналиста о Сергее Соловьеве вдруг заявила:

Слава богу, все закончилось, я освободилась!

Кстати

Официально этим летом Татьяне Друбич исполнилось 46 лет. Хотя в ее паспортных данных, обнаруженных нами в учетной записи жилфонда Москвы, указан 1960 год рождения. Получается, что Соловьев и Татьяна познакомились, когда ей было всего 13.

Справка

Татьяна ДРУБИЧ снималась в фильмах: «Сто дней после детства», Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви», «Асса», «Иван Тургенев. Метафизика любви», «Десять негритят», «Привет, дуралеи!» и др.

Сам себе режиссер

Интеллигент, энциклопедист, оптимист и хохотун "САС" - Сергей Александрович Соловьев - культовый режиссер

Интеллигент, энциклопедист, оптимист и хохотун "САС" - Сергей Александрович Соловьев - культовый режиссер, снявший такие легендарные фильмы, как "АССА", "Чужая Белая и Рябой", "Сто дней после детства", "Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви", "Нежный возраст", - вот уже более 10 лет трудится над экранизацией романа Льва Толстого "Анна Каренина". В главной роли, конечно же, Татьяна Друбич, его бессменная Муза. Когда-нибудь парадоксальный и прекрасный роман Соловьева и Друбич непременно перенесут на кинопленку: эта история достойна экранизации! ...Они познакомились во время съемок фильма "Сто дней после детства", режиссером которого был 28-летний Соловьев, а главную роль исполняла 13-летняя Таня Друбич. 15 лет разницы в возрасте, женатый мужчина и школьница, их страстный и нежный роман на фоне заката столь блюдущей мораль Советской империи. Родители девочки пребывали в "тихом ужасе", а вот бывшая жена Соловьева не молчала, жаловалась на него в горком партии. Увы, ничего не помогло: в их жизни, как и в кино, любовь победила! Сегодня маститый Сергей Соловьев декларирует вечную любовь, а Татьяна Друбич после развода с ним в одном из интервью не удержалась от горькой реплики: "Слава Богу, все закончилось, я освободилась"... Но их творческий тандем продолжается: как и 30 лет назад, Сергей Александрович никого другого не видит исполнительницей главных ролей в своих фильмах, кроме Татьяны. В его ближайших планах - снимать "АССУ-2". Только будьте готовы - теперь это будет совсем другое кино!

"Я СНЯЛ "АССУ", ЧТОБЫ СГЛАДИТЬ В ПАМЯТИ ПОЗОРНУЮ ЦИФРУ - 5,5 МИЛЛИОНА ОТ ПРОКАТА "ЧУЖОЙ БЕЛОЙ И РЯБОГО"

- Услышав, что вы собираетесь снимать продолжение "АССЫ", я, приз наться, была шокирована и удивлена: ведь это был фильм того времени. Какой будет "АССА-2"?

Это будет картина под названием "АССА-2, или Вторая смерть Анны Карениной" - театральный роман про то, как я снимал фильм "Анна Каренина". Все из первой "АССЫ", кто выжил, будут в нем участвовать: и Баширов, и Леша Иванов... Из "героев нашего времени" добавятся Шнур, Башмет, Земфира... И поверьте - все вместе будут прекрасно сосуществовать! Потому живем же мы все вместе в жизни, и ничего! Так же хорошо, очень дружески и любовно, все соединяется и на экране.

По поводу названия я, конечно, еще буду думать, это "рабочее". Видите ли, никак не могу забыть слова Владимира Досталя, некогда гендиректора "Мосфильма", который все время наставлял нас: "Товарищи, я прошу вас - обращайте внимание на названия фильмов!". Вот мне недавно привезли сценарий под названием "Метастазы". Скажите, кто из нормальных людей скажет своему другу: "Ты "Метастазы" видел? Пошли посмотрим! Такие, говорят, интересные "Метастазы"!..

По поводу съемок второй "АССЫ": знаете, я ведь долго думал, стоит ли дважды в одну реку входить? Как-то Сергей "Африка" Бугаев принес мне замечательный набросок сценария, просто замечательный! Ну, правда, казалось бы: "АССА-2" - ну что может быть лучше? Мне все, даже милиционеры на улице, только и говорят: "Что вы все туды-сюды ездите бессмысленно - сняли бы лучше продолжение "АССЫ"!". Но в какой-то момент я понял: нельзя этого делать. Нельзя! Ведь как первый фильм снимался? Просто так сошлись все звезды, все обстоятельства, эпоха, люди, понимаете?

"АССА" снималась три с половиной месяца, и все это время в Ялте была зима, и снег падал и не таял. Как мне потом сказали, такого не было больше ни после съемок, ни до того никто не припомнит. Это было какое-то совершенно особое знаковое время...

Но с другой стороны, думая про "АССУ-2" почти все время, я жил в душе с одним из самых гнусных ощущений, которые подарила мне жизнь, - ощущением "кладбища нереализованных идей": что я сделал и что я мог сделать. Скажу так: с одной стороны, моя жизнь выкинута на помойку - ничего не сделано. Но по сравнению с другими можно считать, что все получилось. (Смеется).

- Есть ли в вашей фильмографии картина, которую лично вы считаете провальной?

Конечно, есть! "Чужая Белая и Рябой" - картина, которую я очень люблю, которая в Венеции получила большой специальный приз жюри и вообще большой успех у интеллектуалов имела, но в прокате набрала всего 5,5 миллиона рублей. Я тогда буквально сошел с ума от несчастья! Помню, когда я пришел на премьеру фильма, увидел за кинотеатром "Ударник" несколько грузовичков с солдатами: меня это очень насторожило.

Оказалось, устроители премьеры решили меня не расстраивать пустыми местами в зале и запустить солдат, чтобы у меня было ощущение большого зрительского успеха. Я вам больше скажу: я снял "АССУ" только для того, чтобы сгладить в собственной памяти эту позорную цифру - 5,5 миллиона от проката "Чужой Белой и Рябого"!

Поэтому мне смешно видеть, как сегодня из-за 7 миллионов, полученных от проката "9 роты" Федора Бондарчука, поднимают такой шум! (Справедливости ради стоит отметить, что упомянутые 7 миллионов долларов - прибыль "9 роты" за первые четыре дня показа! Всего за одну неделю проката, в том числе в Украине, фильм Федора Бондарчука собрал 9,8 миллиона долларов. - Авт. ).

Я, например, лично очень хорошо отношусь к Феде, говорят даже, что и картина у него хорошая получилась (иначе и быть не может, потому что он не из рабов - он другой человек). Но если его "9 рота" в прокате заработала 7 миллионов - это же смешная цифра! 7 миллионов в советском прокате назывались не иначе как провалом !

Судите сами: на все производство моей двухсерийной картины "АССА" было затрачено 460 тысяч рублей. На экраны она вышла в апреле 1988 года, а к концу года фильм посмотрели 27 миллионов зрителей. Билет стоил 1 рубль 50 копеек. Посчитайте теперь конечную прибыль от этой совершенно не самой кассовой картины! Вернулось что-то около 40 миллионов рублей! А ведь рядом со мной Гайдай всегда был гением сборов! Вот что такое "неуспешная, разбитая, бесперспективная" экономика Советского Союза!

Советская кинематография, которую ругали за ее несовершенство, за ее ленивых директоров кинотеатров, которые сидели и ждали, пока Гайдай снимет фильм, а с другими им лень было возиться - на самом деле это была фантастическая по своему уму и экономическим расчетам кинематография, имевшая своим собеседником всех без исключения зрителей Советского Союза, всех национальностей, вероисповеданий и возрастов. Это было кино для всех! Для интеллектуалов работал Андрей Тарковский, и все ждали, пока выйдет "Солярис", и когда он вышел, вокруг кинотеатров стояла очередь в четыре ряда! А патриоты ждали новой картины Бондарчука. А бабушки ждали выхода фильма Матвеева, в духе: "Или партбилет на стол, или я ее люблю!". На Гайдая шли и смотрели все! Это была грандиозная по своей успешности кинематография, ориентированная на собственный народ, на диалог с этим народом, на то, чтобы каждый советский человек на всем пространстве нашел в кино своего собеседника.

Вы заметили такую вещь: ни один иностранец даже не улыбается на картинах Гайдая? (Кричит). Они не понимают! Они считают, что мы - куча кретинов и у нас есть свой кретинский режиссер!... (После паузы, тихим голосом) . А это и есть национальное кино. А вот превратиться в кретина в джинсах со жвачкой в зубах - это совсем другая задача. Сейчас мы прекрасно ее решаем.

"ГАЙДАЙ ВЗДЫХАЛ: "ТЫ БЫ ЗНАЛ, КАК МНЕ ВСЕ ЭТО ОСТОХРЕНЕЛО. ХОЧЕТСЯ СДЕЛАТЬ ЧТО-НИБУДЬ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ! В ДУХЕ АНТОНИОНИ!.."

- Но кто же заставляет нас смотреть американское кино?! И почему бы тогда нам так же не заставить американцев смотреть наши фильмы?

Поймите: все мы явились жертвами колоссальной финансовой аферы, связанной с американской кинематографией. В результате этой гигантской авантюры был сознательно разрушен национальный кинопрокат России. Наверное, за взятки. (Так как я не видел, кто и кому их давал, точно сказать не могу. Но догадываюсь, что было именно так). Потому что такой случайности быть не может, чтобы вдруг вся Россия - от Тихого океана до Балтийского моря - вдруг стала смотреть только кино американское! Это сегодня уже в результате оболванивания нескольких поколений российских зрителей все заговорили о наступлении эпохи жанрового кино - но это все прекрасно спланированная авантюра!

Я как-то в Каннах общался с самым главным продюсером Америки Джеком Валенти, которого я, будучи тогда председателем Союза кинематографистов России, пригласил приехать в Москву. Он говорит: "Я приеду, если ты организуешь мне встречу с Черномырдиным". Я сказал: "Хорошо, я устрою!" И он приехал. Черномырдин, в то время премьер-министр, нас принял. У Валенти в ходе встречи было страшно печальное лицо: "Я приехал, чтобы прекратить это безобразие с видеопиратством! Мы теряем ежегодно столько-то миллионов, будь оно все проклято!".

Вечером, уже слегка подвыпивший, Валенти сказал мне: "Поздравляю тебя с началом новой эпохи в российском кино!". А я ему и говорю: "Что ж вы столько времени сидели и никто из вас не дергался, когда с первого дня перестройки переписывались кассеты с вашими фильмами во всех наших гастрономах!? Почему раньше вас не волновало, что вас грабят?". - "Потому что раньше надо было ваш рынок наполнить видеомагнитофонами. У нас даже была договоренность с японцами. А как иначе насытить ваш рынок, если вам смотреть нечего было на видеокассетах? И вы смотрели нас. На то время нам это нужно было, и мы разрешили вам воровать наши фильмы...".

То есть с нами поступают, как с мартышками. Поступали и поступают! Сейчас нам разрешили иметь самостоятельное кино, но иметь их формы, их зрителя, воспитанного на блокбастерах и попкорне. Мы должны по этому замыслу стать преемниками этого стандарта американского кино. И они блистательно делают это, когда выпускают по Первому каналу этот "Ночной позор" ("Ночной дозор" . - Авт. ). Это совершенно осознанная и спланированная кампания по перелопачиванию мозгов, уж мне поверьте!

А вам не хотелось бы, в пику тому же "Ночному дозору", самому создать культовое кино для нынешнего поколения, как вы это сделали в свое время, сняв "АССУ"?

Я никогда не делал кино для кого-то, кроме как для себя и для всех. Когда я делал "Нежный возраст" - я делал его для себя и для всех. Потому что я сам был поражен происходившим, этой реальной историей, легшей в основу фильма. Ведь наяву все это происходило с моим сыном Дмитрием (сын от брака Сергея Соловьева и актрисы Марианны Кушнировой, сыгравшей главную роль в его фильме ("Станционный смотритель" . - Авт. ). И более того... (Вдруг плачет) . Ведь за день до премьеры убили этого мальчика, Алексея Дагаева, сыгравшего в фильме одноклассника, самого себя сыгравшего. Его взяли и убили какие-то подонки за его старые прегрешения. И в день московской премьеры фильма мы всей съемочной группой его хоронили.

Вот вы говорите "культовое кино"... Понимаете, наш кинематограф иначе устроен. Тот же Матвеев: он же не вычленял специально "свою аудиторию" - старушек, которые все еще верят в Коммунистическую партию, - и уже потом с ориентацией на эту аудиторию делал свое кино. Наше кино так не делается!

Василий Шукшин был прав, когда говорил: "Завяжись узлом, но не ори в пустом зале!". Помню, однажды я встретил его в аэропорту, когда он вернулся, получив за "Калину красную" главный приз какого-то фестиваля. Я его таким счастливым не видел никогда в жизни! В одном сапоге, пьяный-пьяный и плачет. Я говорю: "Вася, что с тобой? Сапог мы найдем!". - "Да какой сапог! Ты бы видел, как мою картину смотрели! Как ее смотрели!!! Я был на восьми сеансах - в зал зайти было нельзя!". Он был абсолютно счастливым человеком, который делал не жлобские картины из учета зрителя и жанра.

Я вам больше скажу: в России "жанра" в искусстве не существовало никогда! Скажите, какого жанра "Преступление и наказание"? Какого жанра "Ревизор"? Неужели вы верите гоголевской подписи, что это комедия? Эта самая фантасмагорическая и трагическая пьеса русского репертуара! Не существует понятия жанра для славянского сознания! Или вот какого жанра фильмы Гайдая - эта сложнейшая, почти ионесковская комбинация? Это наш смех над самими собой, из которого изъяли интеллектуальный стержень. "Кто купил билетов пачку - тот получит водокачку!". Что это ?! Какой жанр?

(Хохочет) . У меня однажды была просто истерика. Мы с Гайдаем монтировались рядом на "Мосфильме" и часто сидели в перерывах в курилке вместе. Я был очень молодым режиссером, а он уже именитым. И вот, помню, сидит Гайдай с папиросой и негодует (пародирует мрачным философским тоном): "Ты бы знал, как мне все это ос-то-хре-не-ло! Раз Гайдай - значит, с кого-то штаны упали! Раз Гайдай - значит, кто-то зеленой соплей обмотался! Так хочется сделать что-нибудь... психологическое! Про несчастную любовь! Что-нибудь в духе Антониони!..". (Хохочет до слез) .

Я недавно с дочкой Аней и Таней Друбич был в Венеции. Там, как всегда, наводнение. Мы выпили в каком-то ресторане и ночью возвращались в отель: полная луна на небе, кругом вода плещется по щиколотку, мы пьяные еле плетемся... И вдруг Аня (взрослая девка, Мюнхенскую консерваторию заканчивает, 21 год) говорит: "Ах, как жаль, что умер Гайдай!". - "???". - "Как бы он замечательно снял "Смерть в Венеции"!".

"МЫ ВМЕСТЕ СО ЛЬВОМ ТОЛСТЫМ НЕ ЗНАЛИ, КАК СДЕЛАТЬ РЕЙТИНГОВОЕ МОДНОЕ КИНО"

- Признайтесь, Антониони и Висконти по-прежнему ваши любимые режиссеры?

А как же! А что тут может поменяться? Неправда, что фильмы надо смотреть новыми, сразу после выхода на экраны. И самая великая картина для индивидуального просмотра на все времена сделана здесь - это "Зеркало" Андрея Тарковского. Попробуйте смотреть ее ни с кем, не в кинотеатре, а в одиночку - это будет иное "Зеркало", и вы поймете мои слова. Неправда, что Тарковский - не кассовый режиссер! Вранье! "Мосфильм" каждый год от мертвого Тарковского получает 250 тысяч долларов прибыли! А все эти "кассовые ленты" - через год никто не вспомнит даже их названия. Нельзя питаться этой дешевкой кино, что у всех на устах.

Если верить рейтинговому телевидению, то мы народ безнадежных кретинов. Но дело-то обстоит прямо наоборот... Знаете, мне вот один американский продюсер, серьезный человек, начитанный, сказал: "Я тебе дам на "Анну Каренину" столько денег, сколько ты скажешь, но у меня одно-единственное условие - этот финал американский зритель не примет!". - "Ты что, больной?!" - говорю я ему. "То, что слышишь: Анна Каренина - очень хороший роман с никуда не годным финалом!". Ну кто он после этого? Кто его народ, если они не поймут такой финал? Кто кого должен излечивать?

Это мы должны давать им потихоньку читать Василя Быкова, Василия Шукшина, потому что жизнь состоит из другой материи, а не из той каши пережеванной, которую они нам предлагают. Есть, конечно, примеры обратного, примеры удивительные. Я, например, когда познакомился с режиссером Питером Богдановичем, никак не верил, что "Бумажную луну" и "Последний киносеанс" снял этот человек. Я не мог себя заставить в это поверить: ну не мог он снять это !

- А над чем вы сейчас работаете?

- (Тихо) . Над "Анной Карениной". (И замолкает) .

- Можно подробнее...

А подробнее - у Льва Толстого! (Хохочет) . Хотите спросить, почему я так долго ее снимаю? Да потому, что я насмерть переругался с продюсерами, которые хотели получить из моего фильма рейтинговое модное кино. И они знали, как это сделать, а я вместе со Львом Николаевичем Толстым - мы не знали. Эта битва продолжалась все последние четыре месяца: мы спорили по поводу всего. В итоге мне это надоело, и я сказал: "Ребята, я, кажется, не нанимался быть исполнителем ваших замыслов!". И ушел, хлопнув дверью.

Это совершенно ужасный элемент сегодняшнего российского кинематографа - так называемое "внедрение продюсерского кинематографа". Кто такой продюсер в мире? Человек, помогающий режиссеру реализовать его замысел. А кто такой продюсер на территории бывшего СССР? Это тот же самый безголовый начальник, который, наняв режиссера, хочет реализовать свои безголовые замыслы. И при этом - при любых обстоятельствах - еще и денег заработать! Не догадываясь, что есть вещи, на которых зарабатывают деньги, а есть такие, в которые деньги вкладывают и еще благодарят Бога за это.

Поэтому я выкупил картину. Это адская история: я должен был достать миллионы, выкупить права и сам стать генеральным продюсером. Картина должна выйти на экраны 2 февраля 2007 года. И в ней - увы! - будет самый предсказуемый финал истории Анны Карениной...

Хотя варианты, конечно, были разные: звонит мне как-то режиссер Роман Виктюк и кричит в трубку: "Я тебе нашел такое! Ты обалдеешь! "Анна Каренина-2"! Она прыгнула под поезд, ей выбило глаз, отрезало аппендицит, но она осталась жива!...". Я говорю: "Не надо мне это!". В романе все написано! Больше ни слова не надо!

- И все-таки любопытно, почему вы взялись за экранизацию этого известного до последнего слова романа?

Потому что есть только несколько книжек в мире, читающихся, как ворожба... Знаете, Набоков, который был всегда очень скуп и строг в своих оценках, говорил своим американским студентам в начале лекции: "Сегодня мы начнем говорить о лучшем романе русской литературы... Собственно: о лучшем романе мировой литературы!". Или Иван Бунин, к русскому слову относившийся с предельной строгостью, будучи уже лауреатом Нобелевской премии по литературе, вдруг делал такую запись в своем дневнике: "Перечитал "Анну Каренину". Боже, как же это прекрасно! Но как же кошмарно этот роман написан! Все эти бесконечные "если бы да кабы" - это же просто варварство! Как же ужасно написано!.. Надо будет найти время и переписать все по-человечески".

Вот чем я сейчас и занимаюсь: нашел время и переписываю всю историю Анны Карениной на язык зрительных образов.

Или вот еще в этой связи вспомнилась такая история: легендарный пианист Лео Оскарович Арнштам дружил с Дмитрием Шостаковичем еще со времен учебы в консерватории: потом они вместе подрабатывали таперами в синематографе, играя через сеанс, и вообще - были как братья. И всякий раз, когда Шостакович писал новое произведение, он отправлял его Арнштаму первому. И вот была написана 15 симфония, отправил он ее Арнштаму, а тот смотрит - там целый кусок из Малера, нота в ноту... "Митенька, ты, наверное, перетрудился! Что ты мне прислал?". - "Это ты про Малера?". - "Это же плагиат!". - "Но, Левушка, какое же это было удовольствие переписывать эту прекрасную музыку: нота за нотой, нота за нотой...".

"АКТРИСЫ, ПОХОЖЕЙ НА АННУ КАРЕНИНУ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДРУБИЧ, СЕГОДНЯ НЕ НАЙТИ"

- Анну Каренину в вашей картине играет, конечно же, Татьяна Друбич?

Знаете, меня часто спрашивают: "Чем вы руководствовались, когда брали Таню Друбич на роль Карениной?". Я отвечаю: "Похожестью!". Я, например, очень люблю "Анну Каренину" предыдущую. Потому что Татьяна Самойлова фантастически была похожа на Анну. Похожа! Более похожей актрисы, чем Татьяна Самойлова, в то время найти было невозможно. Вот Смоктуновский был похож на Гамлета. Что тут сделаешь - похож, и все! Актрисы, больше похожей на Анну Каренину, чем Татьяна Друбич, сегодня не найти. Именно степень ее похожести вдохновила меня на этот проект.

Помните, когда снимали первые фильмы о Ленине, на роль утверждали актера по принципу похожести (а играли Ленина Щукин в 1937 году у Михаила Ромма в фильме "Ленин в Oктябре", а потом Штраух в 1938 году у Юткевича). И вот после выхода картин весь советский народ обсуждал: "Вот Штраух играет лучше, зато Щукин больше похож". Как будто кто-то видел Ленина - никто не видел! Но для того, чтобы снимать эти картины, режиссерам в первую очередь нужно было иметь похожего на Ленина актера.

Когда я начинал снимать "Сто дней после детства", я на кастинге встретил Таню Друбич почти сразу, на третий или пятый день. Но потом искал исполнительницу главной роли еще четыре месяца: мне казалось, что там должна была сниматься "молодая Ирина Купченко". А Таня никак не годилась в молодые Купченки. И это меня раздражало, и то, что вся съемочная группа совала мне непрестанно фотографии Тани в разные карманы, чтобы я унялся. А я говорил: "Нет, ищите мне молодую Купченко". Я искал типаж. А рядом со мной уже была Личность, которую я не хотел замечать, потому что был зациклен на типаже.

"Анна Каренина" - это тот самый случай, когда Таня необыкновенно похожа на персонаж. Есть изначальная "личностная идентификация". И я взялся за экранизацию романа только потому, что у меня уже была Анна Каренина.

- Сергей Александрович, почему же съемки этого фильма растянулись почти на десятилетие?

Действительно, в первый раз мы "Анну Каренину" запускали в 1994-м: самый кризисный год, самые глухие времена для кино. Но когда я на "Мосфильме" сказал эти два слова - "Анна Каренина", все сразу поняли, что именно это нужно сейчас снимать, что именно эта картина даст людям хотя бы иллюзию кино. Изначально было подписано соглашение о съемках пятисерийной телевизионной версии и двухсерийного кино. И было даже торжественно провозглашено, что это будет последняя картина, которую закроют. Ее последней и закрыли. Я сам ее закрыл, потому что был тогда председателем Союза кинематографистов России и не хотел парализовать все кинопроизводство в стране. Это было время "чубайсовского обрезания", когда секвестрировали весь бюджет. И если бы я стал продолжать работу над лентой со 150 персонажами, историческими декорациями и костюмами, то все остальные картины по стране пришлось бы закрыть.

И вот прошло много лет с того момента... Вдруг мне звонят с Первого телеканала: мол, Константин Эрнст приглашает поговорить о съемках "Карениной". Поначалу все гладко шло, полюбовно. Первый кастинг был такой: Анна - Татьяна Друбич, Вронский - Александр Домогаров, Сергей Гармаш - Левин. Только по поводу Каренина шел мучительный выбор между Александром Абдуловым и Олегом Янковским.

- И вы выбрали Янковского, да?

На роль Каренина - да, Янковского. Абдулов играет Стиву. Я не мог от него совсем отказаться, потому что Саша один из самых уникальных из всех встреченных мной актеров, самый подлинный! Мне иногда говорят: "Слушай, поговори с Абдуловым, чтобы он не снимался в сериалах! Погубит ведь себя как актера!". А я говорю: "Пусть снимается где хочет: ему не опасно!".

- А кто же будет Вронским?

Мы начинали съемки уже с Сережей Безруковым: замечательный совершенно актер. Мы с ним работали душа в душу, и у меня даже какой-нибудь маленькой претензии по отношению к Сереже не было - ничего, кроме восхищенных слов удивления. Но потом так стали складываться обстоятельства, что у него на одну работу наскакивала другая работа, на следующую - третья. А у нас сбился график в обратную сторону, напротив. И с очень большой грустью мы расстались, и я провел очень тяжелое время в поисках нового Вронского... А потом нашел Славу (Ярослава Бойко. - Авт. ) и успокоился!

Расскажу вам еще такую историю, связанную с этим проектом. Я ее уже с десяток раз рассказывал, но не боюсь повториться, уж больно смешная. Так вот, в первый съемочный день "Анны Карениной" стоим все мы на Киевском вокзале: Таня - в гриме, Сережа Безруков - в гриме. Все перекрыла милиция, чтобы люди не попадали в кадр случайные. И вдруг прорывается какой-то человек с микрофоном на длинной палке (оказалось, корреспондент какой-то газеты, то ли "Гудок", то ли "Железнодорожник") и, чуть своим микрофоном не вышибая глаз нашей Карениной, кричит: "Таня, скажите, пожалуйста, как вы считаете, можно ли назвать Льва Николаевича Толстого "поэтом железных дорог"?"... Дальше снимать в тот день, как вы понимаете, уже было невозможно: со всей съемочной группой случилась буквально истерика!